Светлана

Артюхова Нина Михайловна

Костя вставал, подходил к окну и с не меньшим лю­бопытством и радостью, чем Светлана, смотрел и на трак­тор и на новые дома. Но день был свежий, от окна поря­дочно дуло через разбитое стекло, а Костю стало по­знабливать после бессонной ночи. Опять заболела рука. Он сел в углу, около двери, подложив под локоть веще­вой мешок.

 — Вы бы полежали, товарищ лейтенант.

 — Вот что, Светлана, — сказал он, — хватит тебе меня лейтенантить. К тому же, заметь, ты каждый раз по­вышаешь меня в чине: я еще не лейтенант,

а только млад­ший лейтенант.

 — Хорошо, товарищ младший лейтенант, буду назы­вать младшим.

 — И это не обязательно. Ты человек гражданский, и так строго соблюдать устав тебе ни к чему.

 — Как же мне говорить? Товарищ Лебедев?

 — Слишком официально.

 — Тогда скажите, как вас по отчеству? Константин... а дальше?

 — Вот отпущу себе бороду лет через пять, тогда мне отчество потребуется, а пока можно без него обой­тись.

Так как же мне вас называть?

 — Зови, как все люди зовут: Костей.

Ему хотелось пить. На столике у окна стоял жестяной чайник. Костя спросил у соседа:

 — Это ваш?

Сосед показал на верхнюю полку. Там кто-то спал, накрывшись с головой. Виден был погон танкиста с тремя сержантскими лычками, и торчали из-под шинели широ­кие подошвы сапог.

Костя взял чайник, болтнул его, но чайник был пустой и легкий.

Они подъезжали к станции. Светлана прижалась к окну, высматривая что-то на перроне. Как только поезд остановился, она вдруг сорвалась с места, схватила чайник и, быстро сказав: «Я сейчас!» — исчезла в кори­доре.

 — Куда ты? Стой, стой!

Девочка уже мчалась по платформе, прямо к баку с кипяченой водой, около которого образовалась очередь.

Бежать за ней вдогонку? Впрочем, это было недалеко. Наполовину сердясь, наполовину забавляясь, Костя увидел, как девочка подошла к баку, стала проби­раться вперед и как вдруг расступились перед ней со сме­хом парни в гимнастерках, а один взял у нее чайник и на­лил кипятку.

Осторожно обмотав платком ручку, Светлана понесла чайник назад.

Когда она вошла с сияющими глазами и, поставив чайник на стол, сказала: «Вот, пейте», — у Кости даже не хватило духу бранить ее.

 — Ты все-таки так не делай другой раз, — сказал он: — поезд уйдет, а ты останешься. Ты что им говорила? Почему они вдруг тебя вперед пустили?

 — А я им сказала: «Товарищи военные, пустите ре­бенка без очереди. А то поезд тронется, вы-то на ходу мо­жете вскочить, а я-то нет!»

Костя засмеялся и стал развязывать свой мешок.

 — Есть хочешь?

 — Эге! — послышался голос сверху. — Я вижу, здесь чаевничать люди собрались?

С верхней полки наклонилось добродушное лицо, та­кое загорелое, что брови и усы казались светлыми поло­сками на медно-красном фоне.

 — Присоединяйтесь, товарищ сержант, — сказал Ко­стя. — Мы тут похозяйничали у вас немножко.

 — Хозяюшка у вас уж

больно хороша, товарищ млад­ший лейтенант!

Светлана поела с аппетитом, а Костя только выпил две кружки горячего чаю и опять уселся в своем углу.

Сержант предложил ему лечь на верхнюю полку, но Костя отказался. Сержант подумал, покряхтел, спросил сам себя удивленно: «Сколько может человек спать?!», перевернулся на другой бок и очень скоро опять заснул.

Костя думал с досадой, что без доктора все-таки не обойтись. Придется сойти где-нибудь на станции и поте­рять несколько часов до следующего поезда. Сегодня уж как-нибудь потерпеть, а завтра с утра узнать.

Светлана сидела у окна, подперев руками подбородок.

Большое багровое солнце скрылось за лесом. Закат был тревожным. Лохматые тучи метались по небу, как языки пламени, раздуваемые ветром. На востоке небо было спокойное, прозрачно-синее, там медленно вставала луна, такая же большая и круглая, как солнце. И ка­залось, что поезд убегает от тревожного зарева войны и торопится навстречу спокойной луне, в мирную жизнь...

В вагоне темнело, соседи дремали в разных позах: кто сидя, кто лежа.

 — Ложилась бы ты, — сказал Костя.

Светлана зевнула и спросила:

 — А вы?

 — Я здесь посижу.

Она стала устраиваться — подложила вместо подуш­ки под голову узелок.

 — Где шинель твоя? — спросил Костя. — Накройся. Ночью холодно будет,

 — Какая шинель?

 — Которую тебе Федя дал.

 — Так она же в машине осталась.

 — Эх, ты! — с досадой сказал Костя. — И я, дурак, плохой нянькой оказался.

 — Я же не знала, что мне ее насовсем дали, — оправ­дывалась девочка. — Не могла же я взять... казенное имущество!

 — Ладно уж, спи! — Костя накрыл ее своей шинелью и опять сел в угол.

 — Что вы, зачем вы? Вам холодно будет,

 — Не будет холодно. Спи.

 — Нет, будет! Не возьму ни за что! У меня кофточка теплая.

Она села и отодвинула шинель.

 — Вот что, Светлана, — сказал Костя. — Хватит тебе своевольничать. Говорят — так надо слушаться. «Кофточ­ка теплая» — без единой пуговицы! Нужно же было так откромсать неаккуратно, прямо «с мясом»!

 — Вы знаете, почему я их отрезала!

Она легла, повернувшись лицом к стене.

Костя молча закрыл ее шинелью до самого подбород­ка. Светлана молча отбросила шинель.

 — Лежи смирно, кому говорят! — прикрикнул Ко­стя. — Нянчиться с тобой!

На этот раз Светлана исчезла вся, с головой, и под шинелью стало совсем тихо. Потом послышалось приглу­шенное всхлипывание и начал вздрагивать левый погон,который пришелся сверху.

Сержант кашлянул на своей полке.

Костя поднял голову и встретил его неодобрительный взгляд. С независимым видом Костя закурил и вышел в коридор. Он вернулся очень быстро, не докурив папи­росы.