Светлана

Артюхова Нина Михайловна

 — Наталья Николаевна, вас какой-то военный спра­шивает... молоденький совсем... с девочкой.

Наталья Николаевна вышла в переднюю и увидела лейтенанта с подвязанной рукой и черноглазую девочку в ватнике.

Костя, козырнув, почтительно сказал:

 — Разрешите обратиться, товарищ директор!

 — Пожалуйста.

К ней совсем не подходило официальное слово «дирек­тор». Серебряные волосы, белый пушистый платок, наки­нутый на плечи. Спокойное, внимательное лицо. Она ка­залась бабушкой в большом и тихом доме, странно тихом, потому что ведь это

был детский дом. Но дети набегались днем и теперь спят, а бабушка охраняет их сон.

 — Зайдите сюда. — Движением руки она пригласила Костю зайти в кабинет. — А вы, Тоня...

В передней было несколько стульев. Няня наклони­лась к Светлане:

 — Садись, милок. Тебя как зовут?

Войдя в кабинет, Костя хотел прикрыть за собой дверь, но вдруг почувствовал, что дверь сопротивляется и не дает себя закрыть. Так и есть — Светлана стояла у него за спиной и даже за косяк ухватилась, всем своим видом показывая: вы не будете говорить обо мне без ме­ня! Костя был обескуражен таким явным неповиновением. Но не только резкие — даже строгие слова сейчас, при расставании, были невозможны.

 — Я вас слушаю, — сказала Наталья Николаевна с таким спокойствием, как будто не было вовсе упрямой девчонки около двери.

Но Косте Светлана мешала, не хотелось при ней го­ворить о ее родных... Ну как бы это поосторожнее?.. Впрочем, после первых же коротких фраз Костя почувст­вовал, что Наталья Николаевна уже все поняла и знает уже о Светлане, а может быть, и о нем самом гораздо больше, чем он мог бы ей рассказать.

 — Вы прямо с вокзала?

 — Нет, я заходил еще в наркомат, потом мы искали долго...

 — Видите ли, товарищ лейтенант, жалко, что вы не оставили девочку прямо на вокзале, в детской комнате. Ее бы направили в приемник, а оттуда ей бы дали путев­ку... Дело в том, что мы не имеем права сами, помимо гороно, принимать ребят. В приемнике они проходят вра­чебный осмотр, оттуда их посылают в детские дома, в за­висимости от возраста, состояния здоровья...

Костя и сам понимал, каким ребячеством было с его стороны понадеяться на случайный адрес, данный слу­чайным дорожным спутником. Они приехали в Москву в конце рабочего дня. Костя боялся не застать начальника, к которому у него были письма. Пока он ходил по слу­жебным делам, Светлана сидела на скамейке сквера, где среди зелени матово белел, дожидаясь темноты, аэростат воздушного заграждения.

Наконец Косте сказали, что ему нужно явиться завтра к десяти утра. Он обрадовался, что ночевать будет дома. Нужно было поскорее устроить девочку. Он видел, что Светлана устала и проголодалась. Зашли в столовую по­ужинать. Когда вышли из столовой, аэростат был уже вы­соко в темном небе. На беду, сержант дал неточный адрес: вместо переулка записали улицу. Детского дома там не оказалось, пришлось проверять в справочном бюро.

Костя нерешительно посмотрел на директора:

 — Как же теперь быть?

 — Вы говорите, ваша семья за городом живет? — спросила Наталья Николаевна. — Так что вам сейчас на вокзал нужно?

 — Да, на вокзал.

Костя подумал, что ведь на каждом вокзале есть дет­ская комната... и вдруг ему вспомнились слова капитана: «Костя, будь другом, устрой ее в детский дом».

 — Нет, — сказал он, как бы возражая самому се­бе, — я хочу знать, куда она попадет. Где этот... как его... приемник?

 — Довольно далеко, на двух трамваях ехать... боюсь, вы застрянете, не поспеете на поезд.

 — Что же делать, переночую в Москве. Пойдем, Свет­лана.

Наталья Николаевна посмотрела на Костину забинто­ванную руку... потом встретилась глазами с девочкой.

 — Светлана, сколько тебе лет?

 — Тринадцать.

 — Тринадцать? — удивленно переспросила Наталья Николаевна. — Я думала, гораздо меньше... Тебе хочет­ся у нас остаться, да?

Светлана ничего не ответила.

 — Поезжайте, товарищ лейтенант. Девочка останется здесь.

 — Но вы же говорили...

 — Ничего. Сегодня переночует у меня в кабинете. То­ня, — она повернулась к девушке, открывшей им дверь, — будьте добры, затопите ванную.

 — Спасибо вам! — горячо сказал Костя.

Он дал свой адрес — домашний и номер полевой почты.

 — Ну, Светлана...

И тут случилось неожиданное. Когда Костя, радуясь, что все наконец так хорошо уладилось, подошел к девоч­ке попрощаться, Светлана метнулась к нему, прижалась лицом к его шинели и зарыдала отчаянно, в голос. Не­возможно было разжать цепкое кольцо маленьких рук. Костя повернулся к Наталье Николаевне, молчаливо взы­вая о помощи.

Наталья Николаевна сказала серьезно, как взрос­лой:

 — Голубчик, ведь ты же не хочешь, чтобы лейтенант опоздал на поезд? Вы зайдете еще к нам, товарищ лейте­нант, правда? И писать нам будете?

Слезы прекратились так же внезапно, как и нача­лись.

Светлана крикнула:

 — Поезжайте скорее, Костя! Передайте от меня при­вет вашей маме!

Через полчаса, одетая в пушистый байковый халат, Светлана вышла из ванной. В передней было темно, а дверь в зал приоткрыта. Там горел свет. Светлана загля­нула туда. Комната показалась ей огромной. Здесь было холодновато. Холодным блеском сиял гладкий паркетный пол. Гладкие стены холодновато-голубого оттенка, Глад­кие холодные листья фикусов...

Теплая рука взяла Светланину руку. Ласковый голос сказал:

 — Пойдем, тебе уже все приготовили. Сегодня ля­жешь у меня на диване. 

VI

«Передайте от меня привет вашей маме...»

«А может быть, не нужно было разыскивать детский дом, взять бы ее с собой, отвезти к маме?..»

Костя шел по улице со странным, смешанным чув­ством облегчения и легких угрызений совести.

Было приятно, что кончилась наконец непривычная для него роль опекуна. В то же время Костя сознавал, что он не слишком хорошо сыграл эту роль.