Светлая княгиня, или Что делать, если боги против
Шрифт:
– Как она? – послышался голос воеводы.
– Плохо, но кризис позади. Мы успели вовремя.
– А кошак? Она к нему, похоже, очень привязана. Может, заранее поискать такого же черного?
– Это тебе хомяк, что ли? Думаешь, она не заметит подмену? – возмутился мой муж.
– Я хотя бы что-то предлагаю, – огрызнулся Данар.
– Я его лечу, – уже спокойнее ответил Анвар. – Но у него шансы выжить пятьдесят на пятьдесят. Зрение потеряет наверняка. И только богиня знает, что еще.
– А Светозара?
– Она различает свет и тень, так что восстановим. Меня больше беспокоит обоняние. Ты нашел отравителя?
– Почти сразу, – хмуро сказал воевода. – Сейчас выбиваем,
– Она?
– Одна из поварих. София вызвалась готовить для нас, пока все не закончится.
– Данар, достань мне зачинщика. Я сам определю наказание.
Воевода хмыкнул.
– Наши палачи по сравнению с тобой могут разве что погладить. Так что я только за.
И вышел. Князь подошел и потрогал мой лоб. Я не выдержала и распахнула глаза.
– Разбудил? – спросил он.
Я отрицательно помотала головой. А потом решила честно признаться.
– Я все слышала.
Мой муж какое-то время помолчал, а потом сказал:
– Тем лучше, не нужно дважды пересказывать. И сразу могу сказать, ты будешь много спать, это необходимо для скорейшего восстановления. А теперь пей это.
И опять мне ложку подсовывает. Пришлось пить. И спать.
Так потянулись бесконечные серые дни. Единственным развлечение было слушать, как Даника читает мне вслух. А потом князь положил мне под бок Лахаара. Отощавшего едва не до скелета, плешивого, тяжело дышащего, но живого.
– Зрение ему спасти не удалось, – тихо повинился князь.
Я заплакала. Батюшка никогда бы и не подумал спасать бессловесную животину, а тут не только выходили, но еще извиняются, что калекой остался. Только ведь это пустяки, главное, что жив, а с остальным справимся.
– Спасибо, – прошептала я, аккуратно подтягивая поближе обессиленное тельце и осторожно гладя.
– Он на обезболивающих, так что не бойся. Будете теперь вместе поправляться.
И вышел. Я улыбнулась. Мой муж все же удивительный человек. Кажется, довериться ему будет самым верным поступком в моей жизни. Самым важным.
***
Зрение, как и было обещано, возвращалось. Я начала видеть вполне четко, хотя глаза быстро уставали. А вот запахи хорошо если вполсилы чувствовала. Лахаару повезло куда меньше. Ослепший, бедолага с трудом пока ориентировался даже в моей спальне, все время на что-то натыкаясь. Прыгать он не мог тем паче. Так что время от времени мне приходилось нагибаться через край и втягивать его к себе на постель.
Когда Даника вбежала в мои покои, бледная едва не до синевы, я занималась расчетами с Лахааром под боком. Две седмицы, отпущенные Велимиром, скоро истекали, а мне не хотелось разочаровывать наставника, всегда меня хвалившего за усердие и прилежание. И сколько бы он ни заходил проведать меня, никогда ни словом, ни делом не упрекал и о задании не напоминал. Я подняла голову удивленная поведением своей помощницы.
– Нашли, кто повариху надоумил, – начала рассказывать Даника. – Это Марианна оказалась. Зависть и обида толкнули ее на это. Полагала, что ты, княгиня, отняла все, что ее по праву было. Поварихе денег посулила и наврала, что от снадобья тебе просто плохо будет, чтобы впредь наука была, чтобы не вмешивалась куда не следует. Та, глупая, ей поверила, и все, как Марианна сказала, сделала.
– Разве она не понимала, что ее равно поймают? – удивилась я.
– Так она бежать собиралась. Ее уже на выходе из замка поймали. Марианна тоже понимала, что ее подручную поймать могут, а потому ее иголкой, смазанной медленным ядом, уколола. От того дознание так медленно шло. Сначала надо было сделать так, чтобы она не умерла до того, как все расскажет. И за свое легковерие и жадность князь приказал вздернуть ее на виселице и оставить висеть неделю, в назидание остальной челяди. Чтобы знали, что бывает за предательство. А сейчас суд над Марианной был. И не в замке, а на центральной площади города, куда согнали почти всех горожан. При всех князь огласил, в чем ее вина, и сразу наказал. Ох, княгиня, страшное это было колдовство. Гнила она заживо почти два часа и кричала до чего душераздирающе. Уж на что я желала ей смерти, но даже мне не по себе стало. Князь сказал, что приведет в равновесие разлагающуюся душу с разлагающимся телом. А потом только сидел и смотрел равнодушно. От того делалось особенно жутко. Многие женщины от такого зрелища в обморок попадали, но все равно никого не отпускали, пока все не закончилось.
И Даника без сил опустилась на стул возле моей кровати. Было видно, что ее до сих пор трясет, поэтому я предложила ей чай, который недавно принесли для меня. Поначалу она отнекивалась, однако под моими уговорами сдалась. И чтобы отвлечь ее, я подсунула свои заметки прочесть. А сама стала в окно смотреть и любимца гладить. Пыталась понять, как мне к услышанному относиться. Ведь вот оно, доказательство жестокости и кровожадности чернокнижника, но ведь кара заслуженной была. А что до чрезмерности, так это чтобы другим неповадно было. В голову закралось сомнение, что я так не думала бы, если бы все видела сама, а еще, что я хоть один такой суд сама увижу. По всему выходило, что князь мой покой беречь вознамерился и в подобные дела посвящать не собирался. Однако это последнее и решило все в пользу мужа. Каким бы он ни был, благополучие семьи для него превыше всего. Насчет княжества только время покажет.
– Княгиня, а нет ли вот здесь какой ошибки? – Даника подала мне лист, показывая пальцем на один из столбцов.
Я вздохнула, возвращаясь к насущному, и приготовилась слушать об еще одной тонкости, которую надо было учесть.
***
Я старательно выравнивала дыхание перед дверями в трапезную. Не приведи боги, решат, что я еще слишком слаба, и немедленно отправят обратно в кровать. Да не пешком, кто-нибудь на руках отнесет, словно я немощная какая. Лахаар, сидевший у меня на руках, вопросительно мяукнул. Я погладила его и решительно вошла в залу.
– Светозара? Тебе уже можно вставать? Как ты себя чувствуешь? – удивился и встревожился воевода.
– Благодарствую, вашими молитвами на поправку пошла, – ответила я и побыстрее к своему месту направилась, поелику ноги держали меня покуда не очень уверенно.
Велимир с князем пристально на меня посмотрели, однако ж ничего не сказали. Лахаар у меня на коленях устроился, носом поводил заинтересованно. Он, как зрение потерял, никогда от меня далеко не отлучался, так и получилось, что со злополучного отравления вместе всю еду делили. Мне принесли каши на молоке, а котею я от ножки курицы печеной кусочки отламывала и с ладошки скармливала.
– Может, он будет на полу будет есть, с блюдечка? – с намеком спросил муж.
Я вздохнула и ссадила Лахаара с колен. Иногда проще показать, чем объяснить. Котей, едва оказавшись на полу, сначала испуганно прижался к нему, а потом невесть куда пополз, жалобно мяукая. Я быстро вернула его на законное место и, чтобы задобрить, предложила еще кусочек курятины. Так мы и сидели. Я размазывала по тарелке кашу, делая вид, что мне очень вкусно. Котей сыто развалился на моих коленях и громко мурлыкал. Велимир и Данар молчали и делали вид, что все в порядке, и только со стороны князя все злей и пронзительней скрежетал нож по тарелке.
Конец ознакомительного фрагмента.