Светлая в академии Растона: любовь или долг
Шрифт:
Подавив желание сорвать поцелуй с мягких губ, которые светлая не переставая кусала, он отступил на шаг назад, но угрожающе произнес:
— Укусишь губу еще раз — я тебя поцелую.
Леа даже не заметила, что делала это. Освободив губу, она отвела смущенный взгляд. Слишком горели желанием глаза темного мага, слишком быстро билось собственное сердце, слишком дрожали коленки. Ей казалось, еще пара мгновений и все преграды между ними рухнут, а она скатится в полнейшее непотребство и позволит Этану делать с ней все, что заблагорассудится. Видят Боги — она сейчас этого хотела.
— Душ, — нарочито громко, чтобы отвлечь самого себя от развратных мыслей, отрапортовал
— А ночнушка?
— Шкаф для одежды, — мужчина раскрыл створки, и Леа заглянула внутрь.
— Но… здесь только мужская одежда.
— Ты бы предпочла увидеть женскую?
Нет. Леа этого не хотела. Фраза, оброненная в шутливом тоне, неприятно кольнула у нее под ложечкой. Светлая выбрала рубашку, которая висела ближе всего и робко прижала к груди. Ткань приятно и едва уловимо пахла темным магом.
— А вы… ты… где ты будешь спать?
— Благо, в моих апартаментах предостаточно мест. Но, если ты приглашаешь…
— Нет, — отрезала она слишком громко, пытаясь, скорее, убедить себя, нежели его и, чтобы не тонуть в омуте черных глаз, сверкающих, как жемчужные звезды в ночи, она скрылась за спасительной дверью в душ, прижавшись к ней спиной. С другой стороны к этой же двери прижался спиной Блэквел. Они оба тягостно вздохнули, пытаясь взять себя в руки. Притяжение, тянувшее их друг к другу, было бесполезно скрывать или отрицать. Этан еще раз убедился, что принял верное решение. Пока светлая рядом, пока она будет каждый вечер с ним, пока он будет знать, что девчонка не бегает по свиданиям с Калебом, Лэнсом, Фарухом или кем-либо еще, он может спокойно и ясно мыслить. Может, но видит темный, не хочет. Не сейчас…
Суарес мылась в душе намерено долго, в надежде, что куратор уже уснет, когда она закончит. Вокруг все напоминало о нем, кричало о нем: пузырьки с мужскими косметическими средствами, жесткая мочалка из мешковины — она сама такую любила. Нашла на свалке мешок и связала. Жестко, но эффективно. Оттирает грязь — на раз и кожа становится розовой, как у молочного поросенка. Осторожно взяла мочалку и, наслаждаясь горячими струями воды, втянула ее запах. Едва уловимо пахло мужским гелем для душа. Приятный аромат с хвойными нотками. Она улыбнулась и, использовав обычное мыло, вымылась. Запустила пальцы в сырые уже распущенные волосы, наслаждаясь водной лаской. Сердце ее билось в страхе и тревоге. С одной стороны, ей было приятно, что куратор даже словом не обмолвился ни о миссии с Ринелем, ни о том, по какой причине она в академии Растона. С другой стороны — существовала твердая уверенность, что это затишье — временное. В любой момент может случиться разговор, которого она так боится. Если верить словам Фаруха, то ожидать его следует завтра утром. А, значит, завтра утром все и решится. Но… так ли следует бояться разговора, если Блэквел говорил про «каждую ночь». Каждую… значит, эта не станет для них последней.
Прежде, чем выйти из ванной комнаты, она прислонила ухо к двери, прислушиваясь. В комнате было тихо. Спит? Или просто вышел? Конечно, она может просидеть здесь всю ночь, но наутро будет разбитой, и выходить все равно придется. Застегнув пуговицы мужской рубашки, Леа засучила рукава, осознав, что ей приятно находиться в такой одежде, и тихонечко приоткрыла дверь. Выглянула в щелку: куратор лежит на диване. Облегченно вздохнула и, открыв дверь шире, выскользнула в спальню, на носочках добежала до кровати и шмыгнула под одеяло. Только отгородившись от возможного пытливого взгляда темного мага пушистым теплым одеялом, она смогла выдохнуть. Оказывается — даже дыхание от волнения задержала.
Кровать оказалась на удивление удобной. Когда в ее комнате сменили матрас, Леа слегка расстроилась. Но, привыкшая спать на улице, была рада и этому. Кровать же господина куратора словно создана для полноценного отдыха. Она чувствовала себя как на мягком облачке или в стогу пряного, свежего сена. Настолько удобно и комфортно ей было. Повернулась так, этак… но сон не шел. Приподнялась на локтях и глянула на куратора. Он недвижимо лежал на диване, поджав ноги и подложив руку под голову. На нем пижамные штаны, без майки. Светлая подумала, что Блэквелу, должно быть, холодно и неудобно. А у нее в ногах как раз лежал мягкий пушистый плед. Прислушалась — дыхание медленное, размеренное. Точно спит.
Осторожно свесила ноги, на цыпочках прошла, взяла плед и двинулась в сторону дивана, у которого вновь замерла.
Красивый… Лицо расслаблено и спокойно, на лбу и вокруг глаз — неглубокие морщинки, на щеках — едва заметная щетинка. Суарес накрыла куратора пледом и, не удержавшись, провела пальчиками по едва заметным черным волоскам на щеке. Улыбнулась. Необычно приятное ощущение.
— Тебе идет моя рубашка, — не открывая глаз, заметил темный маг.
Вздрогнув, Суарес с проворством лани метнулась к кровати и шмыгнула под одеяло. Испуганными глазами уставилась на мужчину.
— Спасибо за плед, — улыбнулся он, натягивая его повыше.
— Вам еще и подушка пригодится, — девушка со злостью швырнула ему подушку и, попав в лицо мужчине, который явно не ожидал такого подарка судьбы, рассмеялась.
— Вам не занимать доброты и заботы о ближнем, госпожа Суарес, — подкладывая под голову подушку, заметил мужчина. — Добрых снов, Леа.
— Добрых снов, Этан, — после очень долгого молчания, будучи уверенно, что темный маг уже спит, едва прошептала она.
Сон все равно не шел. Она крутилась, словно волчок. По-всякому было удобно, но ни в одной позе она не находила утешения или успокоения. Картины утреннего нападения так и стояли перед глазами. Эти ужасные твари, автоматные очереди, крики курсантов, тела, лежавшие на полянке… Она села в кровати и потерла глаза.
— Ну же, Суарес. Что на этот раз не дает покоя твоей маленькой симпатичной головке?
— Какой чуткий сон, — буркнула она, надеясь, что сможет побыть с этими мыслями наедине. Хотя, если быть откровенной, хотела ли она остаться наедине с терзавшими ее сомнениями? Нет. Она хотела, чтобы кто-то их развеял окончательно. — Это я во всем виновата. В том, что курсанты погибли.
— Правда? А мне казалось, что виновата выпивка и игра в карты, вместо надлежащего выполнения обязанностей по патрулированию. Если бы молокососы смотрели в разлом, а не бокал и не на грудь девиц с факультета переводчиц, которых там вообще быть не должно было, ничего этого бы не случилось. На случай попытки проникновения есть четкие инструкции. Произошедшее — результат чудовищной халатности и пренебрежительного отношения к своим обязанностям. Если на чьей совести и висят все эти трупы, так на совести Редингтона и Маклейна. Полегчало?
— Не уверена… возможно…
— Светлая, оставь угрызения совести для подружек и дружков. Ты стала участницей очень опасных событий. Ты учишься быть шпионом. Так вот, первое и самое главное правило — никаких угрызений совести. Только анализ и выводы. Ты могла изменить ситуацию?
— Ну, если бы я… — «вовремя лишилась невинности», — подумала она, но вслух произнести не решилась.
— Правильный ответ — нет, не могла. Не в этой ситуации. Так что проанализировали, отложили и живем дальше. Ясно?