Светлая в академии Растона: любовь или долг
Шрифт:
— Мне кажется, что идея была не самой лучшей, — она остановилась и освободила свою руку.
— Ты что, решила меня продинамить? — парень на такое не рассчитывал. Он потратил деньги на платье и босоножки, а при виде светлой у него уже встал.
— Не продинамить. Просто… отложим. Ты ведь сказал, что подождешь, если это будет необходимо. Так вот, мне это необходимо. Я еще не готова.
— Да что там готовиться? — он притянул светлую за талию к себе. Почувствовав, как в бедро уперся эрегированный член Калеба, девушка напряглась. — Дело сделать — пять минут. Больше разговоров.
— Ты вынуждаешь меня быть грубой. Отпусти, иначе я стану защищаться.
Оттолкнув от себя девчонку,
— Я кучу денег на платье убил и ничего не получу взамен?
Леа никогда не считала себя дешевкой. Тысяча растонских — не та сумма, из-за которой мужчина может упрекнуть женщину. Столько стоит корзина продуктов на пару дней для бездомных. Хлеб, молоко, консервы, макароны. Сейчас же ее пытались упрекнуть в том, что она — дешевая шлюха. Фактически, платье — отвратительное и пошлое — Калеб пытался преподнести как своего рода плату за дар. Даже не думая о последствиях, она стянула его через голову, вывернула, аккуратно свернула и положила на лавочку, возле которой они остановились. Даже в одном нижнем белье девушка чувствовала себя более прилично, нежели в этом безвкусном куске ткани.
— Я не стала срезать ценник. Подаришь другой идиотке. Я не шлюха и не дешевка. Ты не достоин моего дара.
Развернувшись на каблуках, она гордо удалилась. Босоножки возвращать не станет. Ступать по холодной от росы траве — удовольствие сомнительное, которое может обернуться воспалением легких. Леа знала об этом не понаслышке. Одна девчонка из их компании умерла от воспаления из-за мокрых и замерзших ног.
— Леа! Постой, давай поговорим!
На окрики она не реагировала, быстрым шагом удаляясь от парня. Даже в спортивном бюстгальтере и трусиках она чувствовала себя более уверенно, чем в том вульгарном платье. Но через несколько минут пожалела об опрометчивом поступке. В вечернем парке прохожих не было, но девушка боялась натолкнуться на кого-нибудь. И боялась не зря, ведь Блэквел уже терял терпение, дожидаясь ее в беседке на очередной урок, о котором Леа совершенно забыла. Поэтому окрик за спиной заставил вздрогнуть от страха и сжаться в комок.
— Курсант Суарес. Развернуться и подойти!
Попалась!
Не смея ослушаться, она развернулась и, обхватив себя за плечи, подошла к куратору, стесняясь поднять взгляд. Почему-то под взором Калеба она не чувствовала своей наготы, а находясь рядом с куратором дрожала всем телом, испытывая жгучий стыд. Кроме него — еще и холод, усыпавший кожу мурашками. Через мгновение на ее плечи легла мягкая теплая ткань.
— Застегните.
Подняв удивленные глаза, увидела, что Блэквел снял с себя рубашку, чтобы прикрыть ее наготу. Он предупредительно скрыл их под пологом невидимости. Мужчина не хотел, чтобы кто-то любовался фигуркой его маленькой светлой. Пристально наблюдая за тем, как она трясущимися пальчиками застегивает пуговички на черной шелковой рубашке, темный маг отметил, насколько хорошо сложена девчонка. Природа наградила ее всем: хрупкостью, белоснежной и наверняка бархатной кожей, тонкой талией, мягкими округлостями и плавными изгибами. Но больше всего его влекла невинность. Леа не принадлежала никому и он будет единственным, в чьих объятиях это великолепное тело станет трепетать.
Застегнув рубашку, Леа снова опустила взгляд. Телу стало необычно тепло и приятно. Мягкая ткань пахла темным магом — древесными нотками и хвоей. Так пахло в ее каморке. Так пах ее дом. Она утонула в рубашке Блэквела, надежно скрывающей ягодицы и нагие места. Загнув рукава, девушка вновь обхватила плечи руками. Поднять глаза было страшно — куратор перед ней наполовину обнажен. Но украдкой девушка успела отметить, что, помимо рельефных очертаний упругих мышц на гладкой груди имелись шрамы. Большое количество шрамов. Они привлекли ее внимание и, уже отбросив стыд, Леа принялась жадно их разглядывать. Не менее дюжины круглых отметин, диаметром один-полтора сантиметра. Неужели остались от пуль? Скрестившиеся на груди руки закрыли обзор, и она недовольно посмотрела на их обладателя. Блэквел усмехнулся.
— Поразительно. Сначала стыдливо прячешь глазки, а теперь недовольна, что не дают разглядывать?
Мужчина на мгновение исчез в темноте, из которой вынырнул уже с новой, на этот раз белоснежной рубашкой. Наскоро накинув ее, быстрыми и уверенными движениями застегнул.
— Откуда у вас эти шрамы?
— Душевные разговоры мы вести не будем. Они никак не относятся к нашим занятиям. Скажи лучше, как окончилось ваше свидание?
— Откуда вы…
— Леа, — уводя девушку в сторону беседки, менторским тоном начал Этан. — Неужели ты полагаешь, есть что-то, чего я о тебе не знаю?
Она искренне полагала, что есть. В противном случае, наверняка была бы мертва. Вслух свои предположения девушка озвучивать не стала.
— Первый опыт оказался плачевным, — откровенно созналась она, усвоив урок с первой встречи: когда Блэквел спрашивает, стоит сразу ответить. — Но я не теряю надежды.
— Но теряешь одежды, — неожиданно пошутил он, растянув губы в улыбке и вспомнив Рейну. Она бы ответила именно так. — Усердие достойное похвалы.
Проигнорировав неуместную шутку, девушка приняла руку куратора, который помог ей подняться по лесенкам в беседку. Там стоял небольшой круглый столик, изящно сервированный и накрытый белоснежной скатертью.
Блэквел надеялся, что вечер пройдет иначе. Вид светлой в его рубашке, едва прикрывающей ягодицы, знание, что под ней — практически ничего нет, требовали от мужчины неимоверной выдержки. К тому же, Виктория, сговорившаяся с девчонкой, изрядно потрепала ему нервы. Давно он себя не муштровал воздержанием. В паху вновь разлилась болезненная тяжесть, поэтому он быстро помог девушке сесть за столик, обогнул его и сел напротив, повторяя про себя, что наградой за терпение станет весь дар, а не его жалкая часть.
Светлая залилась краской под обжигающим взглядом господина Блэквела. Никто прежде не смотрел на нее подобным образом. Желая разорвать натянутую в воздухе нить напряжения, она негромко попросила:
— Не смотрите на меня… так. Пожалуйста.
— Как — так? — уточнил он, поглаживая нижнюю губу указательным пальцем. Она играла с ним по темным правилам, он намеревался сделать тоже самое и несколько изменить направление сегодняшнего занятия.
Бросив на мужчину осуждающий взгляд, она фыркнула.
— Вы понимаете, о чем я.
— Понимать женщину — крайне деликатное умение. Поэтому сформулируйте свою мысль конкретнее.
— Вы раздеваете меня глазами! — отчего-то она перешла на шепот, словно сообщая об этом по секрету. А глаза — полны возмущения.
— И вам это не нравится? — подыгрывая, он тоже перешел на шепот, лукаво улыбаясь в ответ на еще более негодующий взгляд.
Ей было страшно сознаться даже самой себе в том, что взгляд куратора необычно волновал ее. Странным, непонятным образом. Где-то глубоко внутри, в потаенной части ее сознания, затаилась радость от ощущения власти над сильным, независимым мужчиной. Это ощущение ворочалось пушистым ласковым котенком, не поднимающим головку, но заявляющем о своем присутствии. Отбросив неприятные мысли и волнующие ощущения, от которых у нее мурашки на коже высыпали, девушка обхватила свои плечи руками.