Светлое будущее
Шрифт:
Смолчала. Обошла машину — и села в пассажирское кресло.
Проявил участие и Мирон — прыгнул за руль. Закрыл за собой дверь.
— А последнее время, — внезапно продолжил, — вообще, говорит, вроде как, их дороги разошлись, и он его давно уже не видел.
— Кто? — удивленная, устремила я на Мирашева взгляд.
Вздернул бровями, вперил взор и он в меня:
— Кто-кто? — раздраженно. — Валентин. Ты че такая странная?
Скривилась я, закатив глаза под лоб. Отвернулась. Только хотела, было, ответить, как в момент перебил:
— И не пизди про шаверму. Я
Смущенная, рассмеялась. Взор в лицо своему «Шерлоку»:
— Так это ты же… всеядный.
— Я — переборчивый! — загоготал. Подался ко мне — забросил руку на плечи. И только захотел меня притянуть к себе, как вмиг пресекаю, отбиваюсь. Неосознанно останавливаю.
Обомлел:
— Ты чего? — ошарашенный.
Тотчас замялась я, осознавая, что сделала, как выдала себя. Черт!
Улыбнулась криво. Взор на Мирона. Нервически сглотнула. Отчасти лгу:
— Да Рожу вспомнила. Расстроилась…
Опустила голову, действительно ныряя уже и в эту горечь с головой.
Шумный вздох. Отвернулся. Взгляд за лобовое.
Движения — взревел мотор.
— Не грузись, — сдержанно, неким приказом. — Помогу, чем смогу.
Тронулись с места…
…а я — застыла, не дыша: не знаю… то ли завизжать от счастья, то ли… разрыдаться от обреченности.
Глава 31. За пределами «рая»
(Н и к а)
— Поехали ко мне? — несмело отозвалась я.
— Это ж куда? — заржал Мирашев. Оторвал взор от проезжей части, на мгновение устремив его на меня. — К вам, на родину Рогожиных, что ли?
Криво, невесело улыбнулась:
— К Женьке. Я думаю, пора…
— Че «пора»? — гневно, резко, с опаской. Тотчас лицо распяла серьезность.
Захохотала я, потешаясь над его реакцией, — приблизилась. Поцелуй в щеку. Вздрогнул, косой, мимолетом взгляд на меня вдогонку (уже отстранившуюся). Бесится, выжидает, требует, хотя уже и сбит с толку моим странным поведением.
Коварно ухмыльнулась:
— Ну… хотя бы за вещами. Или че… не пустишь к себе насовсем? — бесстыдно съязвила, заливаясь улыбкой, переигрывая его злость.
Не выдержал — сдался, загыгыкал, признавая свое поражение. Отвернулся, кроя фиаско.
— Адрес, — наигранно грубо, хотя так и слышны уже нотки тепла, радости, смеха.
* * *
И как это мой кавалер догадался по пути заскочить в магазин, купить бутылку вина и торт?..
Охала, ахала… ревела, орала от ненависти и визжала от счастья моя Жарова, едва увидела на пороге (в глазок — не поверила), что это я — собственной персоной: жива, здорова (почти) и счастлива. Так что без алкоголя — наши общие переживания, взорвавшиеся вулканом, адекватно было не унять. И пока мой учтивый Мирашев валялся на диване, доламывая кнопки и без того непослушного пульта, мы с Женькой упали за стол — и стали мерить бокалами вину и прощение.
— Это простопиздец был! — отчаянно вскрикнула моя подруга, заливаясь истерическим смехом, едва первый градус торкнул ее чувства.
Не сдержалась — рассмеялась и я над ее столь непривычным поведением — руганью, Итишкин корень! Самой что не есть — матом!
— Я в милицию! — очередной мелкий глоток после чока (пригубила — не то, что я — едва не залпом на радостях) и торопливо продолжила. — А они — с меня поржали: говорят, или домой втихую укатила, чтоб за квартиру не платить, или загуляла. Или работу «прибыльную, надомную» нашла. Наверняка, мол, из универа выгнали. Я и обалдела! Представляешь?! Я им: да не может такого быть! Она ответственна и вообще! — шумный вздох, скривилась. — Короче, напугали меня кутузкой, что сча меня загребут за нарушение общественного порядка. Так что… уж извини — развернулась и позорно удрала. Начала в универе Ритку выцеплять. Знаю, что глупо — что вы не того… Как говорится, это последний человек, к которому бы ты пошла за помощью… или еще что. Но — не ехать же к тебе на родину? Да и куда? Я за сколько лет-то твой адрес так и не выучила. Если ты мне его вообще… говорила.
— Говорила, — ржу.
— Ну, — виновато поджала губы. — Прости… знаю только город, улица вроде на букву М… а дальше? Короче. Ритка эта твоя. Не к Роже же идти? Да и что он там знает? — помрачнела я, невольно отведя в сторону, спрятав взгляд. Не реагирует, тараторит дальше: — Хотя… че это я? Тебя саму не пускали, а то меня — даже если девушкой его прикинуться. Короче, Мушка твоя… Писец. Представляешь? Какого-то себе «за тридцать» нашла… и трется с ним постоянно. Говорят, даже живут вместе.
— Типа меня, да? — послышался смех из коридора. Шаги ближе. Улыбнулась я Мирашеву. Прокашлялась тотчас от неловкости Женька. — Не… ты… вы… ты моложе выглядишь, — отмазалась.
Заржали мы вмиг с Мирой, но заодно и с подругой давясь смущением.
— Да ладно, девоньки, че вы? — ухмыльнулся мой кавалер. — Я каждый год свой люблю — без них я бы не был там и тем, где и кем явлюсь… Так что, сколько бы не натикало — все мои.
— А сколько натикало? — не выдерживаю и смеюсь. Пытливо-шутливый взгляд ему в глаза, хотя не без искренности.
— В этом году тридцать три будет.
— Когда? — еще шире я улыбаюсь.
— Скоро. Не пропустишь, — съязвил.
— Короче, ладно, — не выдержав, перебивает Жарова. — Ритка эта твоя — нашла я ее. Говорю, мол так и так… Ника твоя пропала. А она: мне похуй, говорит. Представляешь?! Причем конкретно, именно так, матом. «Наверняка, где-то у какого-то мужика… — прокашлялась, учтиво не досказав. — Короче, «загуляла». Мол, блядь — она и в Африке блядь. Я в шоке! Даже, помню, дар речи потеряла. Хотела ей сказать… что она слегка полюса на компасе попутала, но тут, как раз ее этот, хахаль прикатил на своей тачке. Сорвалась — и побежала. Шалава конченная. Я потом еще раз к ней подходила, просила ваш адрес сказать — пофиг. Че-то там вякнуло оно невнятно — и убежало в аудиторию. А юбка — короче чем, я не знаю… У меня пояс шире. Писец… если честно, я вообще не понимаю, как такое чучело могло в вашей семье родиться.