Шрифт:
Прекрасный новый мир
– Эй, ты! Не спишь?
Денис попробовал открыть глаза, но получилось не сразу. Веки не слушались, поднимаясь тяжело, с усилием. Осмотревшись сквозь мутноватую пелену перед взором, он осознал себя лежащим на полу валко переваливающейся на ухабах повозки, и с трудом приподнялся, принимая сидячее положение.
– Ты пес королевский, ведь так? – послышался уже знакомый тихий шепот и в поле зрения Кайгородова появилось простое бесхитростное лицо, обрамленное копной светлых волос.
Повозка подскочила на ухабе и лицо исчезло – Денис неловко завалился на дощатый
– Думал уже не очнешься, - вновь появились в поле зрения простецкие, широко посаженные глаза под белесыми бровями, - тебя даже утренняя гроза не разбудила!
После слов о грозе Кайгородов почувствовал дискомфорт – грубая разодранная рубашка, когда-то бывшая белой, и холщовые штаны на нем были мокрыми. Босые ступни неприятно покалывала солома, раскиданная в повозке, кожу обдувал ветерок, заставляя зябко ежиться от утреннего холодка.
Окружающая действительность, вопреки ожиданиям, была пугающе реальна.
– Так ты из псов? Говорят, ты…
Резкий возглас прервал говорившего на полуслове – получив тычок древком копья, белобрысый вскрикнул от боли, заваливаясь ничком. Следующий удар – несильный, больше дежурный, пришелся в плечо Кайгородова. Зашипев от ожегшей боли, он втянул голову в плечи, исподлобья рассматривая появившегося рядом с повозкой всадника.
– Разговаривать не положено, - вновь упирая древко пики в стремя, безразлично произнес воин в кольчуге и зеленом плаще. Лошадь его заливисто фыркнула. Украдкой осматриваясь, Кайгородов заметил, что к ее седлу было приторочено несколько хвостов – волчьих, а может собачьих.
Следующие четверть часа повозка, сопровождаемая конным разъездом, двигалась по узкой дороге по лесу. Густые заросли подступали прямо к путникам, раскидистые ветви образовывали над головами зеленую арку – и несмотря на то, что в небе светило яркое солнце, большинство пути проходило через лесную тень.
Повозка вскоре выехала на открытую местность среди полей и поднимаясь на холм, покатила к возводимой на вершине деревянной сторожевой башне. Рядом виднелись походные шатры, несколько новых, только поставленных домов, стояли многочисленные телеги, чуть поодаль в лощине паслись кони. Стучали топоры, с десяток рабочих таскали к будущему форту отесанные бревна, готовясь поднимать новый венец сторожевой башни. Денис украдкой оглядывался по сторонам – и лишь ударившись лицом в утоптанную землю, грубо скинутый с повозки, окончательно осознал, что недавнее предупреждение про жесткий старт отнюдь не было преувеличением. Двое ополченцев между тем подхватили его под локти и Кайгородов с трудом сдержал вскрик. Двигаясь по заданному направлению он засеменил ногами, ускоряясь, пытаясь убежать от боли в выломанных руках.
Выведя пленника на центральную площадь разрастающегося поселка, конвоиры быстро и сноровисто заковали Дениса в колодки. Второй узник, белобрысый, неприятной участи избежал – связанного, его просто бросили в жидкую грязь у коновязи.
Стянутые тесными колодками руки Дениса болели, солнце немилосердно пекло саднящую кожу на плечах, на лицо садились жирные и наглые мухи, сильно раздражая. Постепенно вокруг закованного пленника начал собираться люд. В основном простой – рабочие со стройки, торговцы от лавок, вышла дородная женщина из таверны, вытирая жирные руки о фартук. Тихий гул постепенно становился громче, гуще.
«Пес, пес, псина» - слышал Кайгородов перешептывания. Новый мир ему категорически не нравился, а сохранять самообладание становилось все сложнее. Столпившееся на площади собрание уже гудело, как улей. В лицо Кайгородову полетело надкушенное яблоко, ставшее сигналом – посыпались пинки, удары, плевки. Одна растрепанная крестьянка в платье с растительным узором вцепилась ему ногтями в щеку, едва не выцарапав глаз.
– Пес!
– Забить пса! Бейте мразь!
– Погань вонючая, в петлю его!
Пробиваясь через толпу, к Кайгородову подбежало несколько ополченцев, оттесняя возмущенный люд.
– Тихо! Тихо! Земля князя, здесь закон и порядок! Сейчас суд будет! – закричал один из воинов в зеленых плащах, закрывая от возмущенной толпы заключенного.
– Зачем суд? – заорала трактирщица. – Рвите пса, привязать его к лошадям!
– Повесить его на воротах!
– Колдун! На костер его!
– Факел! Факел! – заголосила дружно толпа: - Несите солому!
– Смерть псам!
– одетая в длинную рубаху босоногая девочка с двумя смешными косичками подскочила ближе и больно пнула Дениса в бедро. – Цепами его бейте, цепами! – тонким голосом закричала она.
– В сторону! В сторону! – оттеснили, наконец, ополченцы разъяренную толпу от Кайгородова.
– Мы княжеские воины, все должно быть по справедливости! - командир, с широкой бородой лопатой, выпятил грудь. – Все как подобает по закону, в рамках порядка и по справедливому приговору! Ну! В сторону! Где свидетели!
Из группы воинов в зеленых плащах вышел молоденький паренек.
– Мы, батько, когда его увидели, он на коленях сидел, в сторону востока глядя.
– У-у-у, проклятый! – заревела толпа, - в обжигающий свет верует!
– Еще, батько, амулет у него на шее был – крест как меч.
– Сжечь его!
– Серым псам на нашей земле не место, - внушительным голосом пророкотал бородатый воин. – Вина подсудимого доказана, приговор суда – смерть. В солому его, цепь несите!
– Эй! А… - попытался было сказать ошарашенный Кайгородов, но тут же получил чувствительную зуботычину – так что во рту моментально появился медный привкус крови. Вокруг забурлило стихийное действо – даже не освобождая от колодок, его обложили снопами сена и крепко обмотали цепью. Кайгородов забился в тщетных попытках освободиться, только сейчас начиная понимать ужас происходящего. Запахло дымом – подпаленная сразу с нескольких сторон влажная после утреннего ливня солома нехотя занялась огнем, понемногу разгораясь.
Денис заорал уже благим матом, чувствуя липкий страх и нарастающее тепло. Толпа в свою очередь восторженно кричала и выла в экстазе, наблюдая метания пленника. Горящая поверху солома пока не давала достаточно жара, но начинала ощутимо припекать. Кайгородов, скривившись от обжигающих языков пламени, мелькнувших перед лицом, ужаснулся предстоящему. Дым заставлял слезиться глаза, жар сквозь плотный слой стянутой вокруг соломы становился мучительным.
– Сигна-ал! – вдруг раздался истошный крик с окраины, и толпа моментально растеряла единство. Рванули с мест воины, хватаясь за оружие, побежали по сторонам растерянные крестьяне и рабочие, рванулась к таверне голосящая трактирщица, подбирая подол.