Светлым по Темной
Шрифт:
То непонятное, что пыталось меня удушить, оказалось тремя одеялами, лежащими одно на другом. Дернувшись, я попросту своротила всю эту гору и теперь лежала полураскрытая, жадно дыша полной, отчего-то туго ходящей и странно ноющей грудью. Ну не диво ли, что я чуть не задохнулась?! И кто в летнюю жару вздумал кутать меня в пуховые и стеганые одеяла?!
Во всем теле ощущались жуткая слабость и вялость, казалось, меня здорово потрепали в мялках, потом старательно выколотили валиками для отбивки белья и завершающим аккордом пропустили через мельничные жернова. Голова кружилась и болела, в груди, стиснутой чем-то жестким, словно костер развели. Морщась, я отогнула край того одеяла,
Решив лично выяснить все возникшие в голове вопросы, я попыталась встать. Тело, не обращая внимания на повелительные команды возмущенного рассудка, желавшего срочно ознакомиться с местными достопримечательностями, категорически отказалось участвовать в разведке и подло осталось утопать в перине и подушках.
Я попробовала встать еще раз. И опять безрезультатно, что ж это такое?! Я настолько удивилась своей недееспособности, что даже испугаться как следует на смогла, просто лежала, тупо уставившись на балдахин и раздумывая, с чего бы на меня подобная вялость напала. А потом и разум, подло изменив своей хозяйке, решил, что ему тоже не помешает немного безделья, и без всякого на то соизволения с моей стороны отключился, увлекая меня в страну сновидений.
Во второй раз я проснулась — скорее очнулась — от тихо-размеренного голоса над ухом:
— …Но должен отметить, что темная искусница, Дивеной именуемая и прозванная нами Дивейно, соблюдения светлых традиций ради показала себя в сем недостойном происшествии с лучшей стороны: приняв вид странный и необычный, ею боевой ипостасью названный, вышеупомянутая сумела без жертв пресечь распространение сумятицы и возмущений в Лайлэре, тем самым восстановлению правопорядка и приумножению славы Светлого Императора поспособствовав. Жертвой единственной стали несколько капель светлой крови, коей обагрились полы поместья многоуважаемого эльфа Вартэка, после того как боевая ипостась искусницы темной применила физическую силу и осуществила клыками захват плоти одного из повстанцев. Вынужден сознаться, в ходе вышеописанных событий искусница, Дивейно нами называемая, получила ранение боевым заклинанием Света изначального, кое не смогла ни отклонить, ни парировать. В данный момент вышеозначенная искусница находится при смерти и не подает никаких надежд на выздоровление. Однако мы не теряем веры в благополучный исход дела и с милостивого позволения Вартэка расквартированы пока в его поместье, ожидая разрешения проблемы состояния темной искусницы в ту или иную сторону. Жду ваших указаний начальственных, уповаю на милость и снисхождение как ко мне, так и к вышеупомянутой искуснице.
Голос замолчал, словно утомившись, потом неуверенно уточнил:
— Ну, написал? Давай сюда, я именную печать поставлю.
Опять тишина, прерываемая лишь тихим шелестом бумаги. Затем все тот же голос, печально знакомый и удручающе негодующий, возмущенно прошептал:
— Ну а это что такое? Кто же «вышеозначенная» через три «ы» пишет? И почему «ипастась»? А здесь запятая нужна, да и вот тут тоже… Эх ты, грамотей!
Послышалось виноватое огорченное сопение. Потом все тот же недовольный голос повелительно произнес:
— Инната, глянь, как там наша «вышеозначенная», может, уже стоит отписать Мастеру, что дорогая покупка преставилась?!
На меня, по-прежнему лежащую неподвижно и с закрытыми глазами, повеяло цветочными ароматами и запахом дорогого шоколада.
— Все так же, — мрачно констатировал Иннатин голос. Легкий ветерок дал понять, что светлая девчонка отшатнулась от моей распростертой на перинах полумертвой тушки и бестолково заходила но комнате. — Вроде и дохлая, а вроде и дышит еще. Может, придушить ее самим, чтобы не мучилась?
— Инната! — негодующе рявкнуло на три голоса.
— А я что? Я ничего! — поспешила оправдаться та. — Просто больно ведь смотреть, как она между жизнью и Тьмой мается, никак выбрать не может, куда ей больше хочется отправиться. И из чего их, искусниц этих темных, делают? Нормальный человек давным-давно бы номер от такого заряда Света изначального.
— Да не такой уж она и человек, — размеренно сообщил голос Айлайто, мягкий, певучий, полный невыразимой грусти и тоски, до этого участвовавший только в хоровом выкрике Иннатиного имени. По моим волосам скользнула ласковая ладонь. Движение было неожиданно спокойным и заботливым, преисполненным такой нежности, что я едва не вздрогнула. — В ней как минимум четверть вампирьей крови. Да и эльфийская явно имеется, пусть и темная.
— Ну да, ну да. Что не человек Дивейно — это точно, — язвительно отозвалась Инната. — То-то она так ловко в монстра оборачивается. Но мне ее все-таки жалко. И так она темная, злая, несчастная, а тут еще это…
Послышались тихие приглушенные всхлипы, казалось, девчонка старается подавить искренние слезы, не слишком в этом преуспевая.
— А как вы думаете, она оправится? — робко поинтересовался голос Айрэка, все еще удрученного своими отрицательными успехами в писанине под диктовку. — Ведь и впрямь жалко — всех спасла, восстание разогнала, и вот, пожалуйста, — чуть дышит…
— Если до завтра в себя не придет, будем заказывать гроб, мрачно постановил Шерринар. Как вы думаете, какой бы Дивейно понравился? Сосновый? Или, может быть, дубовый?
Ну нет, пора подавать признаки прихода в сознание. Иначе эти светлые доброхоты меня живьем закопают. Вон они уже до обивки дошли:
— Красную шелковую? Синюю, с вышивкой и кистями? А может, лучше черную, искусница-то темная? Или белую — так оно красивее и символичнее будет?
А потом:
— А памятник какой ставить? Прямоугольный? Квадратный? Может, в форме пирамиды? А мрамор какого цвета выберем?
— Черный, с прожилками, а то сплошной будет смотреться некрасиво, как кусок угля, — не сдержавшись, высказала свое авторитетное мнение я, удивляясь слабости собственного голоса. — И чтобы мое имя было выбито, а не написано, а то дождь смоет буквы. Да, и эпитафию какую-нибудь патетичную, что-нибудь вроде: «Умерла — и хвала богам! Светлая память тебе, темная!»
Кто бы видел, какая суета началась в спальне после этой невинной реплики! Светлые едва не затоптали друг друга, стремясь лично убедиться, что я более-менее очухалась и готова поддержать важный и актуальный разговор о средствах выражения посмертного уважения к покойнице.
Как меня обнимали и целовали… Причем полным составом делегации… Диво еще, что в своем энтузиазме светлые не отправили меня во Тьму, куда я так опрометчиво не отошла под действием светлого заклинания. Я синела и выворачивалась, но остановить выражение эмоций расчувствовавшихся светлых было так же сложно, как удержать в мокрых руках намыленную гадюку.
Наконец умничка Инната сообразила, что просто от отвращения к жизни я краснеть и хрипеть, как на смертном одре, не буду, и первая разжала руки. Да заодно и женишка своего от меня оттащила. Просто так, на всякий случай — в состоянии, в коем я пребывала на тот момент, моим заморенным перебинтованным телом невозможно было прельстить даже стосковавшегося по женскому вниманию жреца-отшельника.