Шрифт:
Снежная ёлка
«Рождество! Скоро Рождество!» – медленно повторяла Варя, заканчивая уборку своей комнаты.
Она выглянула в окошко – на фоне голубого, чистого неба высятся огромные белые сугробы. Дома тоже всё блестит чистотой, и как-то по-особенному тихо.
Варенька, – позвал её папа, Евгений Алексеевич, – мы с дядей Мишей за ёлкой съездим, а ты, пожалуйста, присмотри за Федей.
– Присмотрю, папа, поезжай и не волнуйся.
Я тоже за ёлкой хочу, – захныкал маленький Федя.
– Да куда тебе за ёлкой, Феденька, ехать далеко, устанешь, побудь лучше с Варей.
– Я тоже за ёлкой хочу, – не унимался Федя.
Входная дверь захлопнулась, малыш уселся на пол и громко заплакал. «Я тоже за ёлкой хочу, я тоже за ёлкой хочу», – повторял он без остановки.
– Варя! Варя! – послышались голоса с улицы.
Варя опять выглянула в окно. Во дворе стояли её друзья.
– Гулять выйдешь?
Она открыла форточку и, высунув голову, крикнула:
– Выйду! Федю быстро одену и выйду!
– Что ты надулся, как шарик, – сказала она, подходя к брату. – Гулять пойдём? Ну и надоел же ты мне, плакса, – продолжала она, ловко одевая брата, – сделаем мы тебе ёлку, прямо во дворе сделаем, только не плачь! Она взяла брата за руку, и они пошли на улицу.
Во дворе она вполголоса что-то объяснила своим друзьям, которые все, как один, дружно закивали головами.
– Ты лепи снеговика, – сказала Варя брату, – а мы тебе сюрприз приготовим.
– А что такое сюрприз? – спросил почти совсем успокоившийся Федя.
– Сюрприз – это что-то неожиданное, сам скоро увидишь.
Она показала Феде, как катать снег, и он, громко пыхтя, принялся за дело.
Ребята тоже взялись за работу. Они быстро слепили широкую и довольно высокую башенку, затем, вооружившись палочками, как скульпторы, стали осторожно выбивать треугольники, напоминавшие еловые ветви.
– Стоп! – сказал Петя, Варин сосед. – На ёлке не хватает самого главного.
– Я знаю чего, – подхватила Иришка, подруга Вари, – не хватает Вифлеемской звезды! Нужен плотный картон, и он у меня есть. Подождите минутку.
Иришка побежала домой, быстро вырезала из золотистого картона восьмиконечную звезду и, захватив из коробки с ёлочными украшениями нитку золотистого дождя, вернулась назад.
Ребята укрепили на вершине ёлки звезду, накинули на «ветви» украшение.
– Теперь полный порядок! – деловито произнёс Петя. – Федя! Ёлка твоя готова! – крикнул он.
Запыхавшийся Федя подбежал к ребятам.
– Это сюрприз? – удивлённо спросил он.
– Конечно! Не видишь, что ли? Это – снежная ёлка! Специально для тебя сделали! Нравится тебе?
– Очень нравится! – Федя засеменил вокруг ёлки и вновь остановился, восторженно на неё глядя.
К дому подъехала машина. В её кузове была укреплена большущая пушистая ёлка. Евгений Алексеевич, который вышел из машины и увидел Федю, позвал:
– Феденька, беги скорее, мы ёлку привезли!
< image l:href="#"/>Но
Николкина мечта
У Коли Елизарова была мечта. Была она не совсем обычной – мечталось ему побывать в далёкой Москве на Рождественской Патриаршей ёлке. Он знал, что проводятся они ежегодно, и как-то по телевизору посмотрел репортаж об этом замечательном событии. Видел счастливые лица детей, которые приезжают со всей страны, видел и самого Святейшего Патриарха в праздничном облачении.
Коля особенно тепло относился к Патриарху ещё и потому, что Святейшего Патриарха зовут Алексеем, так же, как и его, Коли, папу, который был военным и несколько лет назад погиб при исполнении служебных обязанностей. Мама Коли тоже рано ушла из жизни, так что кроме бабушки, Пелагии Ивановны, у Коли никого не было.
Очень часто по ночам Коля просыпался и видел, как бабушка стояла у иконы Николая Чудотворца, молилась и плакала, губы её шептали, о чём-то тихо прося. Когда же бабушка ложилась и, перекрестившись, засыпала, горячо молиться начинал Коля. Молился он за Патриарха, за Пелагию Ивановну, за учителей и друзей, и просил Николая Чудотворца помочь ему поехать в Москву, на Рождество, на ёлку.
Коля любил своё Ракитское. Село небольшое, но красивое, особенно зимой. Под прозрачным льдом – замёрзшая река, а по берегам причудливые, покрытые снегом, словно серебром, деревья. И вокруг всё белым-бело,снег и на крышах домов, и на полях.
Колю в селе тоже любили. Роста он был чуть выше среднего, не богатырского, но очень крепкого сложения. А за его необыкновенный миролюбивый нрав звали его – Николка Мирный. Имел он особый дар всех мирить и драчунов разнимать. Подойдёт и беззлобно скажет: «На доброе дело вас не нашлось, а к дурному прилипли, как магнит к железке!» – и заулыбается, а в его огромных, голубых, добрых глазах весёлые огоньки запляшут. Задирам вроде уже и самим смешно, что руками, как ветряными мельницами машут. Глядишь, помирятся и тихонько разойдутся.
Особенно не любил Коля, когда старшие младших обижают. Подойдёт, забияку за ухо возьмёт и скажет: «Не обижай маленьких! Петушком-кукарекой станешь!» – а сам смеётся, и малыши смеются, а обидчику от стыда хоть сквозь землю провалиться хочется. В школе тоже знали об этой способности Коли, и даже учителя обращались к нему за помощью.
Был у Коли ещё один дар от Бога. С детства он прекрасно рисовал. Владимир Андреевич, школьный учитель рисования и преподаватель иконописного класса Воскресной школы, куда ходил Коля, хотел видеть своего любимого ученика студентом Художественной Академии. «И как знать, – думал он, – может быть, художник Николай Елизаров родное Ракитское прославит, а то и всю Россию»