Светоч жизни
Шрифт:
– Да. Об этом разве что только глухой не слышал.
– Хорошо. А знаешь ли ты, что изначально их было не четверо? А шестеро.
– Как?! – ахнула Арина, опускаясь без сил в кресло. – Шестеро?
– Да. Один погиб почти сразу же после парада победы. Просто не хотел жить. Когда друзья пришли за ним, они нашли только тело. Души в нём уже не было. Тело последовало за душой в течение нескольких часов. И все возможности… все их умения – не помогли. Пятый таким смирением не обладал. Если члены Анклава хорошо знали, что в их роду было нечто необъяснимое, то он до чудовищных опытов и пересадок был чистокровным человеком. Когда опыты над ним закончились, он был сильнее всех членов Анклава, вместе взятых.
Если бы не сидела, на этом Арина бы упала. Поскольку все из анклава с ней занимались, она хорошо понимала, насколько могущественные в ней полуночники. Но кто-то сильнее их всех?!
– В те годы, - продолжил Маэстро равнодушно, - я был молод, глуп, не очень понимал расстановку сил. Мне хотелось доказать, что я лучше всех. Мы сцепились. Я и тот пятый. Так получилось, что я оказался немногим сильнее, немногим удачливее. Глупее тоже. Я победил его, лишил всех сил. И запечатал здесь. В этом месте.
– Подобное надо прятать за подобным, - пробормотала Арина тихо.
– Верно. Поэтому, когда стало понятно, что среди полуночников есть те, кого нерационально убивать, появилась идея колонии. Среди всех, кто здесь был… самым главным и ключевым был именно он. Тот. Пятый.
– И его украли?
– Да.
– И? Ему можно вернуть силы?
Маэстро сухо хлопнул в ладоши, не поощряя, насмехаясь:
– Да. Именно.
– И он точит зуб на вас.
– Не сомневался, что ты просчитаешь, что за этим последует. И?
– Соответственно, рассказывать о том, что сбежал кто-то, имеющий такие силы – нельзя, чтобы не началась паника. Нужен тот, кто сможет заниматься «повседневным делом». То есть отдел захвата.
– Верно. Вам троим придётся найти и выследить этого человека. Но не убивать его. Не потому что не стоит вам заниматься грязными делами, а потому что у вас это сделать не получится.
– Ваша вера в наш отдел безгранична! – съязвила Арина и тут же пожалела об этом. Маэстро подался вперёд и перешёл на тихий шёпот, от которого всё внутри заледенело, а потом заполыхало огнём испуга.
– Придержи язык, девочка. Ты сейчас не в том положении, чтобы ставить мне условия. Выделываться. Или делать вид, что ты такая бесстрашная, что ничего не боишься. Ты мелочь. Мелочь, которую, если бы не покровительство сильных Полуночного мира, давно бы не было в живых.
– Если бы это не этот ваш идиотский полуночный мир, которому до всего есть дела, то я бы сейчас закончила спокойно университет, не отличалась бы седыми волосами, спокойно ходила по этому миру, даже не догадываясь, что вокруг бродят толпы монстров без намордника. И вы, мистер, один из них! – ярость пополам с желчью так и лились со слов Арины. То время, когда её можно было запугать просто проявлением дурного характера – прошло. У неё была сила, было понимание, что эта идиотская сила – непомерная ответственность.
И была историю, в которую она совершенно не хотела лезть.
– Это ведь ваше прошлое, Маэстро. Ваши ошибки. Зачем нам, обычным… полуночникам лезть в это дело? Вы ведь не дадите нам никакой информации. Здесь никто вообще не сможем нам сказать простейшего, как отсюда кто-то сбежал. Разомкнули контур со стороны… внешней? То есть, есть союзники у бежавших? Или кто-то из них освободился и смог разорвать кандалы с этой стороны? Вы можете сейчас бесконечно злиться на меня и ругаться. Но когда было то дело, когда решалось, защитит ли меня лично Полуночный мир, вы не сделали ничего. Вы меня просто отдали. Подставили под мою чокнутую «семейку». Так почему сейчас я должна всё это забыть и по первому вашему распоряжению вмешиваться в дело, которое может стоить мне не только жизни, но и здоровья, силы, моей головы, наконец. Ведь, если я правильно поняла то, о чём вы не договорили, то шестой в компании умер не просто так. Этот самый пятый – ему помог стать таким овощем.
Маэстро молчал, смотрел на девушку.
Действительно.
«Похожа на ребёнка, никогда не ошибёшься», - отозвалась о неё Титания первой, когда Маэстро спросил, кому придётся гонять за идиотом с мозгами набекрень по всему свету. – «Повадки детские, одежда детская, мысли детские. Мораль зашкаливает. Одним словом, ребёнок ещё верящий в суперсилу, супергероев. Ты с ней договориться не сможешь».
«В отличие от всех тех идиоток, которые рано или поздно начинают вокруг тебя толпиться, она девочка умная», - Сова, качаясь в кресле-качалке с неизменным вязанием, едва заметно улыбалась. – «Только вот на язычок остра, если пройтись по её болевым точкам».
«Она умная», - подтвердил Сновидец. – «Очень талантливая. А ещё разумно ленивая, не будет делать то, на что нужно много беготни, но не будет никакой пользы. А ещё очень любознательная. Досужая даже. До всего есть дело, всё ей нужно знать, попробовать, уточнить. На веру никогда ничего не принимает. И для того, чтобы ввязаться в это дело, ей действительно нужен будет повод. В отличие от тех, кто отправится на охоту за сбежавшим по одному твоему слову, она к их числу относиться не будет. Понадобится что-то серьёзное, чтобы заставить её двигаться».
«Заставлять не стоит», - мягко возразил Гробовщик. – «Ринго девочка замечательная, но при давлении на неё, она вначале, как пружина, сжимается, прогибается, а потом распрямляется. Сейчас ещё на неё можно найти управу. Но её дар полностью не раскрылся, Маэстро. И недалёк тот день, когда даже ты не сможешь с ней совладать, потому что в душе этой девочки спит то, над чем у тебя никогда не было власти».
«И?»- спросил сердито Маэстро. – «Как мне сделать так, чтобы она начала работать?»
«Сказать ей правду».
«Вы с ума сошли? Сказать такое девочке! Ребёнку, практически!» - возмутился Маэстро.
«А, это», - Гробовщик кивнул сам себе. – «А ты не думай, что она ребёнок. На эту ловушку уже многие попались. Не будь одним из них. Не позволяй её виду тебя обмануть. Там, где другие окажутся в тупике, она найдёт выход. Именно за счёт того, что она – двойственная натура. Единая, но двойственная».
– Хорошо, - кивнул Маэстро. – Сбежавший человек не имеет к тебе нынешней никакого отношения. Зато к твоему роду – самое прямое. Этот человек…