Светорада Медовая
Шрифт:
Согда могла говорить такое и со зла. Однако Светорада помнила и другое… Слова волхва, соединившего их со Стемой: «Ты еще сумей выносить этого ребенка…»
И вот этот сон вновь и вновь стал возвращаться к Светораде после злосчастной купальской ночи. А днями княжна все думала: отчего у них со Стемой нет детей? Потому-то, любясь с мужем, не могла расслабиться – ей казалось, что она будто работу выполняет, чтобы наследника зачать. А еще была всепоглощающая благодарность к Стеме, который сумел отстоять ее честь и изо всех сил старался облегчить ее жизнь. И для такого
– Да что с тобой, Светка? – услышала она рядом взволнованный голос мужа. – После такой ночи ты должна быть ласковая и веселая, а ты… Знаешь, давай ты поведаешь мне свой сон, а потом мы вместе посмеемся над ним и забудем. – Ее муж, уже собравшийся уходить, стоял рядом и смотрел на нее с улыбкой: – Ну, хочешь, я никуда не уйду от тебя?
И прежде чем она ответила, Стема как был в сапогах и куртке с бляхами перепрыгнул через нее, лег рядом, устраивая ее голову у себя на плече. Про себя отметил, что его хозяйственная Светка даже не стала упрекать, что он в обуви на постель заскочил, не ворчит, что ей жестко от блях на его доспехах. Потому благодарно чмокнул ее в макушку.
– Не грусти из-за пустых снов, Светорада, – весело и убежденно сказал он. – Ночь ушла, с ней и морок ночной улетучился. А тебе теперь надо думать лишь о том, как ладно мы заживем. Терем у нас вон какой, служба у меня почетная, ты со мной ни горя, ни нужды знать не будешь. А там, глядишь, и детки у нас пойдут. Может, уже сегодня и зачали их, зря что ли мы тешились и любились едва ли не до самой зорьки? Да и колыбель нам уже подарили. Что ей пустой-то простаивать?
У Светорады даже сердце похолодело от его слов. Спросила шепотом:
– Стемушка, а если я не смогу зачать от тебя?
Он подумал немного, соображая. Что Светорада хочет дитя, он давно догадался. Да и какая женщина о том не мечтает? Ему же пока и так хорошо с ней, а что будет, если у них ребятенок появится, он смутно себе представлял. Но понимал, что рано или поздно дети будут. А если нет? Стема только и сказал:
– Ты дочь плодовитой Гордоксевы, как же может выйти, что бесплодной окажешься? Яблоко рано или поздно яблоней произрастает. Это как боги святы!
Ему хотелось сказать, что он готов любить ее и такой, что ему важна сама Светорада, ее присутствие, смех, живость, которые вносят смятение и радостный покой в его душу. Это бабам неймется детей заводить, а мужчинам… Что там говорить, породить свое семя и им необходимо. Да и Светка с ее страстностью, с ее крепким стройным телом словно создана для материнства. Хотя в его глазах она все больше была девчонкой, а то и соблазнительницей, обнимая которую он познал такое счастье, какое ранее и не мечтал изведать. И насытиться ею он никогда не мог. Она же… Да будут у них дети, куда от того деться. Они еще молоды, все у них впереди.
– Солнышко мое, ты мне такую радость даришь, Светорада ясная, что быть такого не может, чтобы боги не одарили нас детьми, – успокаивал он ее.
– А если не одарят?
– Вот заладила! А не одарят, так я в дом целую вереницу меншиц [100]
Стемка думал пошутить, но, видно, шутка не больно-то удалась, раз Светорада вдруг так переменилась в лице. Резко села, прижимая к груди покрывало, и посмотрела на мужа, сверкнув глазами, которые вдруг стали желтыми, как у лисы.
100
Меншица – младшая жена в период многоженства у славян.
– Меншиц заведешь? Я за тобой на край света пошла, княгиней быть отказалась, а ты мне уже замену подыскиваешь?
Стема хотел было обнять ее, но она отшатнулась, спрыгнула с кровати, кутаясь в покрывало, отступала, пристально глядя на него. Ну, чисто кошка разъяренная!
– Угомонись, жена! – даже повысил голос Стема, пытаясь погасить ее гнев.
– Угомониться? Игорь тоже от меня только этого и желал – в угол задвинуть с прялкой. Теперь и ты того же хочешь? Но с Игорем я бы хоть княгиней русской была, а ты… Ползаешь вон на брюхе перед Путятой, выискиваешь его милостей, а я должна перед всяким унижаться ради тебя.
Стема широко открытыми глазами смотрел на нее. Она вдруг напомнила ему ту смоленскую княжну Светораду, которую он ненавидел и презирал за дурной нрав. Но та княжна исчезла, когда полюбила его. Теперь же вновь возникла – злая, обидчивая, несправедливая.
– Меншиц он заведет! – не унималась Светорада. – Может, уже и присмотрел кого поплодовитее? С Согдой вон путался, может, еще с кем? А потом приведешь мне девку какую, от тебя понесшую, да еще прикажешь поселить в тереме этом? Места тут для всех хватит! И для тебя, и для девок твоих, и для их ублюдков.
Светорада уже словно воочию видела это. А как же иначе? Бесплодие жены и на мужа позором ложится. И однажды Стема вынужден будет так поступить. Когда ее краса завянет, когда он захочет продолжения рода, ей придется менять пеленки его нагулышам… каких он объявит сыновьями, чтобы было кому передать нажитое… терем этот проклятый!
Она так и сказала, что ненавидит и его терем, и его самого, раз он, как всякий мужик, только и ищет повод, чтобы к водимой жене еще и меншицу привести. И добавила:
– Игорь тоже меня не уважал, но ему бы я могла помститься своим бесплодием. Хорош князь, не имеющий наследника от главной жены-княгини. Лучше бы я с Игорем осталась! Тогда бы меня хоть по свету не носило невесть с кем.
Стема так резко вскочил с кровати, что Светорада вздрогнула и испуганно замолчала. Показалось, что ударит ее сейчас. А он только смотрел на нее сквозь упавшую на глаза прядь.
– Ну и дура же ты у меня, Светка!
Он круто развернулся, вышел и так грохнул дверью, что с полки над ней попадали подсвечники и обереги. А Светорада, не удержавшись, запальчиво крикнула: