Светорада Золотая
Шрифт:
– И куда ты так спешишь, Светка, радость наша! Никак на очередную гулянку?
Княжна при его приближении все же взяла у Теклы шаль, накинула на плечи, уперла маленькие кулачки в бока.
– Не отгадал, Стемушка. А иду я… Иду искупаться в трех росах для здоровья.
– Не поздновато ли собралась в росе купаться, княжна? Солнышко вон уже где, а роса нынче недолго лист увлажняет.
– Может, и поздновато, но как-то уж справлюсь. А ты, смотрю, уже успел искупаться, – кивнула она на его мокрые волосы, влажную, липнувшую к телу рубаху. – Шустрый, как погляжу.
– Да
– Меня так просто не забывают. А Гуннар Карисон для меня не только бывший жених. Он мне как брат.
– Сама хоть веришь в то, что сказала? – хохотнул Стема. – Эх, Светка! Дай тебе волю, ты всех мужиков в хоровод выстроишь да за собой поведешь!
– А ты присоединился бы к тому хороводу, Стема? – спросила княжна, и ее отливающие золотом очи стали серьезными.
– А как же! Я ведь тоже был воспитанником Эгиля и Гордоксевы, так что, почитай, тоже тебе родня. Надеюсь, ты не забудешь этого, когда станешь княгиней нашей?
– Кого-кого, соколик, а тебя я не забуду. Ты всегда у меня вот здесь. – И Светорада прижала руку к груди, отчего тонкая ткань рубахи натянулась, четко обозначив маленький выпуклый сосок.
Стема неожиданно почувствовал, что взгляд от нее отвести не может. И разозлился на себя за это. Не хватало еще и ему бегать псом цепным за княжной. Она ведь бездушная, что бы ни говорила, расточает улыбки только перед теми, кого решила полонить своими чарами. И чары те… Стема глаз не мог оторвать от ее проступающей под рубахой груди, пока случайно не заметил довольной и насмешливой улыбки. Вот ведь коза!
– Ты бы шла, куда надумала, – буркнул Стема, злясь на себя за негаданное смущение. И добавил почти грубо: – Дуй давай! А то вон Ольга на крылечко вышла. Ведь если увидит, что ты со двора метнулась, вмиг жениху твоему донесет.
– Ну, а ты подсобишь ей в этом! – тоже начала гневаться княжна. – Что ж, беги, доноси! Тебе ведь не впервой.
И мотнув длинной косой, поспешила к воротам.
Самое обидное – правду ведь сказала. Стеме и впрямь сейчас следует оповестить обо всем Ольгу. Взялся же помогать.
Он откинул от глаз длинную челку и пошел через двор, посвистывая. Но присвистнул уже совсем удивленно, когда разглядел Ольгу. Конечно, прошлой ночью многие подгуляли, но чтобы она… Стема разглядывал Ольгу с удивлением. Рубаха на ней без пояса, штаны измяты, на ногах вместо обычных щегольских сапожек поршни: надетые кое-как завязки не оплетали щиколотку, а волочились по земле. Косы у Ольги растрепались и распадаются на волнистые пряди. Да и сама Ольга будто не здесь: взгляд отрешенный, яркие губы изогнулись в полуулыбке.
Стеме пришлось дважды окликнуть ее, прежде чем она повернулась.
– А, Стема, это ты. Светлого тебе дня.
– И тебе, красна девица.
Сам же подумал, что вид Ольги напоминает ему теремную девушку Потвору после любовного угара ночи. Те же круги под глазами, растрепанные косы, запекшийся рот.
– Видать, и тебя темная ночка не разочаровала, – хмыкнул Стема и вовсе не оробел, когда Ольга бросила на него строгий взгляд.
– Ну, а у тебя как с княжной? – спросила. Стема тряхнул волосами.
– Я об уговоре помню. Только не спешу голову под топор класть, пока сама не сообщишь, как слово держишь. Ты ведь всегда себе на уме, мудрая дева. А мне и о себе подумать не грех.
– Что ж, разве я не позабочусь о том, кто мне помогает? Не ожидала от тебя этого, Стемид. Однако есть кое-что, о чем переговорить с тобой мне должно. А самое важное…
Она оглянулась, не слышит ли их кто. Но никому до них не было дела. Служанки несли от колодца ведра с водой, прошли сменившиеся после ночного дозора охранники, худой, стриженный под горшок парнишка-раб мел длинной метлой двор перед крыльцом. Никто особенно на Ольгу со Стемой не глядел, однако она все же отвела его под ели, где можно было поговорить, зная, что никто не подойдет незаметно и не подслушает.
Ольга говорила убедительно:
– Твое дело расположить к себе княжну, доверия ее добиться. Она ведь тебя едва ли не родней считает. Разве не так?
– Гуннара-то уж точно считает родней. Вот и нынче побежала прощаться с ним на пристань. Конечно, в том ничего зазорного нет…
– Побежала, говоришь, – прищурилась Ольга. Стала машинально заплетать в косу растрепавшиеся волосы. – Не напрошалась, что ли, вчера на пиру? Кажется, еще и грек из Корсуня парус на корабле собирался поднять. А ведь милая княжна Светорада и ему наверняка пару слов на дорогу захочет сказать.
– Ну и что с того?
– Что? О, был бы ты княжеского рода, Стемид, понял бы, что это значит для того, чью невесту все на пристани будут лицезреть.
Они еще какое-то время шептались, пока их внимание не привлек шум. В открытые ворота во главе довольно большого отряда вооруженных гридней въехала княгиня Гордоксева. Лицо у обычно приветливой и милостивой княгини было каменным. У крыльца она соскочила с лошади, прошла в покои, едва кивнув вышедшему встречать ее князю Игорю. Это было неучтиво, и Игорь выглядел озадаченным. Расправив складки темной шелковой рубахи, стянутой кушаком, притопнул ногой в сапожке, словно гневался.
– Что произошло-то? – удивился Стема, обращаясь то ли к самому себе, то ли к Ольге.
Но Ольге уже было не до него. Ее серые светлые глаза так и заискрились при виде полюбовника. Стройный, сильный, нарядный, и эта седая прядь, упавшая на гневно насупленные брови. Ольга пошла к нему через двор, будто он поманил. Однако сейчас Игорю было не до нее. Он разговаривал с гриднями княгини и казался чем-то озабоченным. Когда подошла Ольга, взглянул на нее без особого внимания. Однако Ольга не стала ни о чем расспрашивать, да и сообщать сразу, куда отправилась с утра Светорада, не спешила. Зато начала плести умелую ложь: мол, люди поговаривают, будто к пристаням пришел челн из Гнездово. Может, вести какие о походе можно узнать?