Светорада Золотая

Вилар Симона

Много народа и в торговых рядах. Здесь можно встретить и варяжских купцов, всегда в окружении охранников, и новгородцев, узнаваемых по длинным, почти как у волхвов, бородам и коротко стриженным волосам. Стема указал княжне на одного из таких, спросил, не хотела бы она пойти замуж за Новгорода: уж до того горды, до того кичливы, а заносчивости не меньше, чем у иного варяга приезжего. Светорада пропустила слова Стемы мимо ушей. Разглядывала торговцев, прибывших в Смоленск из разных мест: и в жаркий летний день одежда украшена полосками меха, длинные волосы мужчин у одних заплетены в косы от висков, у других коса на затылке, лица у всех в устрашающей татуировке. Стема пояснил Светораде: это древляне, самое дерзкое племя на просторах Руси, самое непокорное. Однако и эти уже привыкают к торгам, вон привезли возы с болотной рудой на продажу.

– А за древлянина ты пошла бы, а Светка? Они

все храбрецы.

– Ах, Стемушка, будь моя воля, я только твоей нареченой хотела бы стать, – отшутилась княжна.

Стема даже споткнулся. Ишь, как загнула! Но он-то знает, что ей лишь бы голову добрым молодцам морочить.

В ниточном ряду особенно много толкотни и шума, девицы и молодицы спорят с купцами и лоточниками, торгуются. Здесь для каждой находится товар: нитки, иголки, тесьма, пуговицы, всякий приклад. И каждый торговый ряд имеет свое назначение: кафтанный, железный, где выставлялись боевые топоры, мечи и кольчуги, есть также масленый, медовый ряды и два рыбных – со свежей рыбой и просоленной. В сапожном ряду покупают мягкие сапоги городской выделки, вышитые бисером постолы, а то и лапти, плетенные из раскрашенного лыка, на мягкой кожаной подошве. В жару ходить в таких самое милое дело. Даже Светорада не удержалась, купила себе зелено-красные лапотки по ноге. Ей любили продавать: княжна не торговалась, а за деньгами можно прийти в детинец, где тиун обязательно расплатится.

– Все, утомилась, – сказала Светорада, переодевшись в обновку и заставив Стему уложить в котомку ее узкие заморского фасона башмачки с позолоченными носами – Теперь пойдем в посад, путь Укреп угостит нас в своей корчме.

Корчма у Укрепа знатная: огороженная тыном, с высокой соломенной кровлей на побеленном отштукатуренном доме, окошки все с цветными наличниками. В светлую пору дня гостей усаживали не в помещении, а прямо во дворе, где под навесом из жердей стояли небольшие столики. При появлении княжны со Стемой Укреп сам вышел навстречу, а жену Иулю отправил за напитками в подпол – для Стемы легкое светлое пиво пусть принесет, а Светораде пенный квас, холодный до ломоты в зубах. Укреп сам подсел к ним, стал болтать о всякой всячине: о том, что торговля идет неплохо и он даже отправляет свои напитки на волоки, где нынче столько народа, что там скоро свой торг начнется. От Смоленска туда ездил воевода Михолап, сегодня вернулся и хвалил Гуннара: варяг там всем заправляет, народ его слушается и побаивается. Светорада поразилась, отчего Гуннар не спешит в Норейг? Укреп только и ответил, что многих это удивляет, ведь корабль с дружиной Гуннара уже ушел, да так, что никто и не заметил куда. Светорада недоумевала, как это так? Ее волновало и озадачивало долгое сидение Гуннара на волоках. Ну, обещал помочь и действительно справился, однако отчего мешкает теперь? И они стали строить с Укрепом всякие предположения: может, дополнительной платы ждет, а может… Тут Укреп даже хохотнул, лукаво поглядев на княжну: что если упрямый воспитанник Эгиля все еще надеется на то, что брак Игоря со Светорадой не состоится, и тогда он тут как тут. Стали спрашивать мнение Стемы, но парень уклонился от темы. Зато начал похваляться перед Укрепом, как неплохо он уже знает язык варягов, мог бы и самому Гуннару заявить на языке Норейг: «Эк эм храуст гардск хирдманн». Пояснял корчмарю: это означает – «Я храбрый славянский воин!»

– Что, все не оставишь свою идею однажды уйти в поход с варягами? – посмеиваясь, сказал Укреп. – Эх, Стемка, Стемка, и куда тебя несет, ведь ты при будущей княгине сможешь почти до тысяцкого [113] подняться.

– Ну, это когда мельничный жернов по реке поплывет, – мрачно заметила Светорада и поднялась, потянув за собой Стему. – Идем, а то мы еще не упражнялись сегодня в стрельбе.

Они продолжали заниматься с луком и стрелами, и Стема только диву давался, каких успехов достигла его ученица. Лук держала правильно, натягивала сильно, стрелы попадали прямо в центр мишени. Так что перед днем Сдерихвостки Стема сам предложил Светораде поехать с ними на охоту. Похвастался перед отцом: мол, гляди, какая ученица у меня толковая, непременно отличится.

113

Тысяцкий – воевода, начальник тысячи как административной единицы земель.

Было решено, что охотники отправятся на низинные болотистые озера, к востоку от Смоленска, где всегда водилось много водяной птицы, нагулявшей к этой поре сладкое нежное мясо. Охотники выезжали из Смоленска еще затемно, путь им предстоял неблизкий, и было разумно

добраться до озер до того, как солнце опять станет немилосердно жечь. Ехали верхом, Стема на этот раз отправился на охоту на своем Пегаше. Светорада посмеивалась над его черно-белым неказистым коньком, удивляясь, отчего это Стеме нравятся такие вот лошади коровьей масти. Стема защищал своего любимца: дескать, его Пегаш и вынослив, и быстр, и не раз показывал себя в степных дозорах, когда уносил хозяина даже от хазарских лошадей. Светорада только фыркала, то и дело пуская вскачь свою легконогую белую лошадку. Стема порывался за ней следом, однако строгий Кудияр сдерживал прыть сына. После случая на галерее терема он вообще был озадачен поведением молодых людей, а Стему строго предупредил, чтобы тот помнил свое место. Но Стемка только и отвечал, что это сама княжна не оставляет его в покое, и сумрачному Кудияру порой приходилось соглашаться с этим. Ведь только его сына и отличала своим вниманием будущая княгиня Руси, только ему и улыбалась. И Кудияр даже Гордоксеве не осмеливался сказать, насколько ему неспокойно, пока Стема охраняет ее дочь.

В тот день охота у них удалась на славу, набили сизого селезня, немало диких уток и серых цапель, закончив, только когда солнце стало припекать вовсю. Светорада, довольная тем, что Стема похвалил ее за меткость, так и гарцевала на белой кобылке, пока охотники складывали битую птицу в большие корзины, вешали на вьючных лошадей. А когда все двинулись гурьбой назад, она не утерпела и, опустив поводья лошади, дала шпоры и умчалась вперед. Скакала, не замедляя хода, так что даже Кудияр был вынужден указать сыну на удалявшуюся фигурку лихой наездницы.

А Стеме этого только и надо было. Стегнул Пегаша – и в галоп. Прикрываясь от слепящего солнца, охотники смотрели им вслед, пока эти двое не исчезли вдали, оставив за собой только столб пыли.

Хитрая Светорада, заметив настигавшего ее Стему, все же сдержала бег своей хазарской лошадки, но близко не подпустила, а вновь понеслась вперед. Но тут и Пегаш показал, на что он способен. И вскоре Светорада и Стема уже неслись рядом, только ветер шумел в ушах. Они азартно покрикивали, подгоняя своих лошадей, скакали, привстав на стременах и припав к их развевающимся гривам, и было не понятно, соревнование ли это или рвался наружу молодой задор, и им хотелось нестись наперегонки с самим ветром. Так чудесно было, срезая путь, скакать через поросшее белыми цветами поле, проноситься через березовые рощи и врезаться в заливной луг, когда от скачущих коней разбегались перепуганные коровы, а из зарослей с кряканьем взлетали утки. Молодым людям было весело, и Светорада уже перестала возмущенно ахать, когда хитрый Стема на повороте дороги срезал угол, обгоняя ее на своем пегом мерине, и только визжала, вновь вырываясь вперед, с развившимися косами, в сбившейся на сторону накидке.

Наконец, когда уже стали попадаться знакомые места у самого Смоленска, Светорада свернула к Днепру, промчалась через прибрежную рощицу и только у воды резко натянула повод. Ее белая взвилась на дыбы и опустилась на все четыре ноги, зарывшись копытами в светлый речной песок. Стема тоже придержал Пегаша, похлопал его по взмыленной шее, успокаивая всхрапывающего после скачки коня. Огляделся: впереди вольный разлив Днепра, а тут этот укромный песчаный бережок, окруженный высокими тополями и зарослями ольхи – ее блестящая листва трепетала в душном мареве, будто от невидимого ветерка.

– Ух, и жарко! – вытер он влажный лоб ладонью. – Где это мы, княжна Светка?

– Как где? У Днепра, за несколько верст от Смоленска. Вон и дым селения за лесом на той стороне. Слушай, как тихо здесь!

Она соскочила с седла, хлопнула по крупу лошадь, отпуская. Девушка еще тяжело дышала после скачки, ей было жарко, и она пошла к воде, сквозь которую просвечивало светлое песчаное дно. Потом сняла через голову светло-серую накидку, оставшись в одной рубахе.

– Искупаться хочу!

Она оглянулась на Стему. Он стоял немного поодаль, удерживая под уздцы их разгоряченных похрапывающих коней, и внимательно смотрел на нее. Светораду взволновал его взгляд, но она не подала виду. Стала завязывать узлом волосы на затылке.

– Ты как, Стема? Тоже искупаешься или в тенечке посидишь?

Он по-прежнему молчал. Тогда Светорада быстро разулась и вошла в воду. Присела, брызнула на Стему водой, потом, ахая и вздыхая от удовольствия, сделала еще несколько шагов и поплыла. Плавала она прекрасно, Стема мог не волноваться за нее, хотя течение тут было довольно сильное. И он только смотрел, как она, быстрыми взмахами разрезая воду, легко выплыла на середину, легла на воду, потом не спеша поплыла против течения. Узел ее волос распустился, и теперь волосы плыли за ней по воде, подобно водорослям.