Светская дурь
Шрифт:
– Премьер-министр, извините, но…
– Пожалуйста, Питер, я разговариваю с Чарли.
– Так что нам придется идти до конца, – продолжил Ансборо.
– Они могут доказать свои утверждения?
– Педжет, очевидно, так не думает, иначе бы он не стоял за полное отрицание.
И снова вмешался Питер:
– Я стою за полное отрицание, Чарли,потому что эти утверждения лживы и…
Теперь пришла очередь премьер-министра вмешаться:
– Питер, Чарли сказал мне, что вы трахали свою ассистентку в тот день, когда я предложил вашу кандидатуру в кабинет министров.
– Что ж, Чарли ошибался,премьер-министр.
Глаза премьера расширились от удивления.
– Теперь у меня к вам два вопроса: являюсь ли я по-прежнему министром наркополитики и хотите ли вы, чтобы я представил наш законопроект в парламенте после речи королевы?
Чарли Ансборо собрался было открыть рот.
– Заткнись, Чарли, – сказал премьер-министр. – Да, Питер. «Да» в ответ на оба вопроса.
– Благодарю, премьер-министр. Тогда мне не остается ничего другого, как пожелать вам спокойной ночи.
Когда Питер шагал по гравию к своей машине, каждая частичка его тела трепетала. Он начал действовать так, как собирался. Он будет сильным, и он победит. Он не изменил новой правде, избранной для себя раз и навсегда, потому что это действительноправда, высшая правда, величайшая правда… по крайней мере, потому что реальнаяправда будет означать конец его законопроекта и, как следствие, продолжение вереницы убийств и преступлений, которые он не сможет остановить.
Питер будет драться. Он будет драться, потому что он прав, и именно поэтому победит.
Общество Фэллоуфилд, Манчестер
– У меня так и остались три фунта, которые мы выпросили вместе с Джесси, поэтому я смог позвонить и получить адреса борделей, которые были указаны в рекламке. Их было три, и мне пообещали самый что ни на есть лучший товар.
Вот что мне оставалось. Я должен был добраться туда и быстренько вытащить Джесси, но только не в пальто из «Оксфама», с бритой татуированной головой, порезанным лицом и тремя фунтами в кармане за вычетом телефонного звонка. Ну, с ободранным лицом я ничего поделать не мог, но я кое-что понимаю в борделях и знал, что мне ни за что не попасть туда, если я буду выглядеть как бродяга.
Я не знаю, грабили ли вы когда-нибудь людей на улицах, но позвольте мне сказать, что, если вы не рождены для этого, это просто кошмар. Я ждал на тихой улице и пытался прикинуть рост и вес проходящих мимо парней. Я пропустил двоих, потому что струхнул, но потом я увидел того, кто мне был нужен. Он был ростом с меня, но худосочный на вид. Ну а на Леннокса Льюиса я и не рассчитывал, куда уж мне, хотя у меня был клинок Джесси.
Тихая улица, Бирмингем
– Отдавай рубашку и пальто, твою мать!
– Не бейте меня!
– Я не собираюсь тебя бить, твою мать. Просто давай, что тебе сказано.
– Пожалуйста, не бейте меня!
– Слушай, я сказал, что ничего с тобой не случится.
– Правда?
– Да! Сколько раз тебе говорить?
– В таком случае пошел на хрен.
– Что?
– Я не отдам тебе пальто. Пошел на хрен. На помощь! На помощь!
– Слушай, делай то, что я тебе сказал, сейчас же! Или я тебя порежу!
– Вы же сказали, что не станете меня бить!
– Я передумал.
– Вы уверены?
– Разумеется, мать твою, я уверен. Мне нечего терять!
– Пожалуйста, не бейте меня!
– Ради всего святого! Слушай! Короче, так: если ты отдашь мне то, что мне нужно, я тебя не трону. А если не дашь, я тебя порежу. Теперь доперло?
Общество Фэллоуфилд, Манчестер
– Клянусь, я никогда, до самой своей смерти не хочу больше ни на кого нападать. В смысле, мы таращились друг на друга и чуть не обсирались от страха. Смахивало на сценку из шоу по телику. Короче, в конце концов мне досталась его рубашка, пальто и бумажник. Я швырнул ему свое пальто и рванул оттуда, словно за мной черти гнались. Вообще-то, когда я убежал, я чувствовал себя чертовски отлично, потому что я сделал это для нее, так? Я совершил благородный поступок.
Бордель, Бирмингем
– Зачем ты разбила окно в крыше, Джесси? Вокруг повсюду валялись стекла. Кто-нибудь из девочек мог порезаться. Я хочу сказать, это ни в какие рамки не лезет, слышишь, твою мать?
Джесси молчала. Она вернулась. Она вернулась.К причине, в самый центр своей пытки.
– Мне нужно бы хорошенько тебя отдубасить, Джесси. Живого места от тебя не оставить. Ты понимаешь, о чем я?
Джесси отлично понимала, о чем он. Она не понаслышке знала, каково это, когда на тебе живого места нет.
– Но дело в том, – продолжил Голди, – что многие клиенты скучали по тебе, Джесси. Ты ведь догадывалась? У тебя прямо свой фан-клуб и все дела. Балканские девчонки в основном смуглые, верно? Это мило, но некоторым парням нравятся бледные девки. Им нравится белая-белая кожа, как у тебя, бледная, как смерть,если ты понимаешь, о чем я. Дело в том, Джесси, что я встречал ребят, которым нравятся мертвыедевки, о да, бледные и мертвые. Случается и такое, детка, не думай, что это не так Некро-мать-их-филы. Что до меня – так они просто больные. Но это не мое дело. Такие детки, как ты, выглядят хорошо и дорого, и, повторяю, народ с баблом спрашивает меня: «Голди, где шотландка? Я не хочу никаких балканских шлюх, я хочу Джесси». Да, ты должна гордиться этим. Только пять минут назад позвонил какой-то парень, описал тебя очень точно, он был у тебя три раза, когда останавливался в городе в прошлый раз, и он говорит, хочет еще. Разве не удача, что мы тебя нашли, а, Джесси? Я уверен, ты не захочешь разочаровать своих клиентов.