Светящееся пятно. Кольцо вечности
Шрифт:
– Ну, она будет высокая и, конечно, очень-очень стройная, но не худая – ты ведь не любишь худых, верно? Вероятно, светловолосая, хотя это неважно – главное, красиво причесанная. И очень-очень умная; и с правильной одеждой из правильных магазинов; и она будет точно знать, что можно, и что нельзя; и как краситься; и когда вещь вышла из моды и больше ни за что нельзя ее носить. Понимаешь, это все крайне сложно – если только не заложено с детства, и то не каждому дается! А твоя невеста должна очень хорошо владеть этим искусством!
– Неужели?
– Конечно, Джастин! Ты же ничего
Она подвинула кожаный футляр через стол, не спуская глаз с лица Джастина. Он взял футляр и снова положил перед Дориндой.
– Моя невеста, возможно, сочтет мамину брошь старомодной. Лучше подарю тебе. Примерь-ка!
– О, Джастин!
– Не глупи, Доринда! Я бы не дарил, если бы не хотел. Нет, немного выше… Да, хорошо.
Тут он посмотрел на наручные часы и резко поднялся.
– Побегу! Веди себя хорошо. Держи меня в курсе.
Глава 9
Миссис Окли все утро жалела, что отправила Доринду в город. Любой из трех намеченных ею магазинов с радостью прислал бы несколько платьев на выбор, стоило жене Мартина Окли намекнуть. В «Делюкс» можно было позвонить. Других неотложных дел в городе не было. А теперь придется целый день сидеть одной. Мартин вернется часам к четырем, если не позже, так как Доринда придет к нему в половине третьего, значит, отправятся они около трех – если не задержатся… Когда ему нужно уходить, на работе вечно возникают проблемы.
К работе мужа миссис Окли испытывала смешанные чувства. С одной стороны, ненавидела, потому что работа отнимала у нее Мартина, с другой – если бы он на нее не ходил, у них не было бы денег, а отсутствие денег она тоже ненавидела. Было время в ее жизни, когда денег было мало, а потом они и вовсе кончились. Приходилось ютиться в одной комнате и жить впроголодь. Миссис Окли тогда сама убирала, отчего руки пачкались, а чище кругом не становилось. Вынуждена была даже готовить, однако выходило нечто немыслимое. Она долгие годы запрещала себе возвращаться мыслями в те времена, с переменным, впрочем, успехом. Ужасные воспоминания иногда врывались в ее голову, словно толпа грязных оборванцев в чистый уютный дом. Вламывались без спроса, повсюду совали нос, хозяйничали. Не давали заснуть по ночам, а когда она наконец засыпала, преследовали во снах.
Не надо было отпускать Доринду! Вместе нашли бы чем заняться. У нее столько выкроек для занавесок и покрывал в гостиной! Вытащили бы и не спеша просмотрели – это заняло бы почти все утро. После обеда Доринда ей почитала бы, а с полдника уже и Мартина можно ждать… А теперь день обещал быть скучным и невыносимо долгим, и не с кем даже словом перекинуться. Няня не слишком рада была видеть хозяйку в детской. Встречала вежливо, однако миссис Окли каждый раз чувствовала себя лишней. Ей казалось, что и няня, и Марти вздыхают с облегчением, когда она уходит, и радостно возвращаются к прерванному ее приходом занятию… Будь новая горничная пообщительнее, еще можно было бы протянуть. Миссис Окли с удовольствием обсудила бы с Хуппер свои многочисленные
Перед обедом зазвонил телефон. Поскольку Доринды не было, подойти пришлось Хуппер.
– Это мистер Порлок, мадам, – сказала она.
– Спросите, зачем он звонит, Хуппер. Он знает, что я не подхожу к телефону.
Последовала пауза, затем Хуппер снова обратила к хозяйке невозмутимое лицо.
– Он хочет заехать, мадам – у него важное сообщение для мистера Окли. Говорит – в два часа.
– Я в это время отдыхаю… – заволновалась миссис Окли. – Я плохо спала прошлой ночью… Скажите ему… скажите, что… мистер Окли вернется к половине пятого.
Однако Хуппер уже клала трубку на рычаг.
– Мистер Порлок отключился, мадам.
Ровно в два часа дня Грегори Порлок звонил у входной двери Милл-хаус. Звонок, несмотря на очевидную дороговизну, ни практической, ни эстетической ценности не представлял. Шаги дворецкого, который открыл Порлоку дверь, и то были громче.
Миссис Окли была готова принять гостя наверху, в собственной комнате. Порлок поднялся вслед за дворецким по широкой лестнице на второй этаж. На верхнем пролете стоял сервант с инкрустацией, в котором виднелся на редкость уродливый сервиз, а далее шел длинный коридор, в конце которого дворецкий распахнул перед гостем дверь, объявив:
– Мистер Грегори Порлок!
Миссис Окли подняла глаза от книги, которую для вида держала в руках, и увидела крупного мужчину в коричневом твидовом костюме. Лицо он прикрывал носовым платком в желто-зеленую клетку. Затем дверь за дворецким закрылась. Мужчина опустил руку, и она увидела Глена. Миссис Окли раскрыла рот, однако крикнуть не получилось – от ужаса перехватило дыхание. Лишь смотрела на него вытаращенными глазами, и побелевшие раскрытые губы застыли в форме аккуратного овала.
Грегори Порлок спрятал платок, радуясь своему везению. А если бы она успела закричать, пока дворецкий поблизости? Он, конечно, рисковал. Но что делать? К телефону она не подошла бы, а бумаге никогда и ничего нельзя доверять – это правило Порлок соблюдал непреложно.
Он зашел, уселся на другой конец дивана, протянул руку и легким тоном произнес:
– Ну, Линнет, я так и думал, что это ты. Однако надо было убедиться. А то приехали бы вы с Мартином в субботу к ужину, а там я. Представляешь, какая вышла бы сцена – да еще при всех!
Она продолжала смотреть на него в немом ужасе, и Грегори взял ее за руку.
– Успокойся, дорогая! Я тебя не съем.
Непонятно, что именно подействовало – то ли крепкое пожатие его теплых ладоней, то ли лукавые огоньки в глазах, то ли нахлынувшие воспоминания. Глаза миссис Окли наполнились слезами. Она прерывисто вздохнула и воскликнула:
– О, Глен! Я думала, ты умер!
– Разве я похож на покойника? На ощупь еще теплый!
Он уже сжимал обе руки миссис Окли и чувствовал, как дрожат и дергаются ее ладони, словно рвущиеся из силков птицы.