Свежий ветер
Шрифт:
Уильямс перевела взгляд на меня и, сказав что-то о нескольких сообщениях, которые ей нужно написать, тоже ушла. Только тогда я вспомнил, что весь взвод Эшли был уничтожен у нее на глазах. Что ж, она хорошо скрывала свои эмоции.
Подойдя к окну, я положил ладони на подоконник и задумался над тем, что еще принесет нам грядущая миссия. Столько всего уже случилось, а мы, строго говоря, еще даже не приступили к ней. Как бы то ни было, решил я, наверняка мне не скоро удастся забыть эти события.
Хотел бы я знать тогда, насколько прав оказался.
************
Комнаты, выделенные нам в посольстве, оказались гораздо лучше, чем то, к чему
Воспоминания о прошедшем дне мелькали в голове. Так много всего произошло, но все это казалось… нормальным, и я пришел к выводу, что дело в Шепард. До тех пор, пока ей откровенно не начинали вставлять палки в колеса, Джена справлялась со всем с такой легкостью, словно не было ничего проще. Она легко приняла повышение, о котором большинство людей даже не мечтали, а также миссию, которая могла перевернуть все, однако поведение Удины и политические игры, стоящие за этими решениями, хотя и являлись обычной практикой, в этом случае были недопустимы.
Да, таких, как Шепард, я прежде не встречал. Некоторое время спустя я наконец поддался настойчивому урчанию желудка и решил, что раз уж все равно не сплю, то стоит по крайней мере подкрепиться. Придя с этой целью на кухню, я даже не особо удивился, когда обнаружил ее там.
Она сидела на столе, скрестив ноги, и в темном помещении я видел лишь ее неподвижный силуэт на фоне окна. С наступлением вечернего цикла освещение на Цитадели приглушали на шесть стоминутных часов, и под темным искусственным небом кожа Джены приобрела синеватый оттенок. Надетый на ней черный топ без рукавов оставлял открытыми ее сильные, покрытые татуировками руки. Я снова заметил большую красную цифру Х, украшавшую ее шею, и мне опять захотелось спросить о стоявшей за ней истории, однако я знал, что не имею на это права. Вдруг обнаружив, что стою, задержав дыхание, я поспешил выдохнуть и, подойдя к холодильнику, нашел в нем остатки вчерашнего ужина.
– Значит, слухи о биотиках правдивы? – неожиданно спросила Шепард голосом, в котором вновь отсутствовали командные нотки. Резко повернувшись, я встретился с ней взглядом. Мне вдруг пришло в голову, что она, должно быть, хотела побыть одна, и я пожалел, что ничего не сказал раньше.
– Не знаю, - ответил я, внезапно ощутив прилив храбрости, - о нас ходит множество мерзких сплетен.
Держа в обеих ладонях кружку, Джена отвернулась к окну, но я точно видел, что уголки ее губ слегка приподнялись.
– Вы все время едите, - пояснила она тихо. Мягкость ее голоса удивила меня – это шло вразрез с тем образом, который сложился у меня в голове после недавних событий. – Я никогда не задумывалась над тем, что влекут за собой подобные энергетические затраты. Должно быть, это непросто.
– Все не так уж плохо, - возразил я. Доев последние до смешного крошечные бутерброды, я подошел ближе. – Уверен, многие люди немало отдали бы за возможность есть, как я.
Слегка улыбнувшись, она отпила глоток; судя по наполнявшему воздух запаху ванили и специй, это могло быть что угодно: от чая до бурбона. Этот вопрос остался без ответа.
– Почему ты не спишь? – поинтересовался я, а затем поспешно добавил: - Если ты не против моего вопроса.
Она отрицательно покачала головой, и все еще влажные после душа осветленные пряди рассыпались поверх коротко остриженных темных волос.
– Все нормально. Просто… слишком много всего произошло сегодня.
– Я понимаю, о чем ты говоришь, - произнес я. Очевидно, ей просто необходимо было выговориться, и я не собирался упускать возможность послушать размышления коммандера Шепард. – Не для протокола, мне кажется, здесь что-то определенно не так. Все получается слишком просто. Мы практически лоб в лоб столкнулись с инопланетянами, которые «случайно» обладали нужной нам информацией. Мы с такой легкостью нашли доказательства, так почему же Совет не узнал об этом еще до нас?
Советники не желали слушать, пусть даже у нас и имелось доказательство в виде мертвого Спектра. Я подозревал, что причина крылась в самой Цитадели – находясь здесь, так просто было забыть об остальной галактике, потому что казалось, что это место и есть вся галактика. Чем больше времени вы проводили здесь, тем меньше вас заботил внешний мир. Шепард оказалась исключением.
– Ты забываешь о том, что теперь я Спектр, - сухо заметила она, все еще глядя на огни Цитадели, - и это подразумевает, что подобные вещи должны легко мне даваться. Это наша работа – собрать всю возможную информацию для власть предержащих, чтобы они знали, что сказать простому народу. Страшновато, не правда ли? – она невесело усмехнулась. – Как же так получается, что они управляют целой галактикой, когда на самом деле точно так же некомпетентны, как и все остальные?
Эти слова заставили меня удивленно вздернуть брови.
– Черт, - резко выдохнув, Шепард опустила взгляд на свою чашку. Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы сказал, что мой собеседник смутился. – Это прозвучало непрофессионально, да? Не для протокола, как ты сказал ранее.
– Можешь не выбирать выражения, - произнес я, наслаждаясь неформальной атмосферой. Облокотившись на столешницу всего в нескольких десятках сантиметров от нее, я продолжил: - К слову сказать, я полностью с тобой согласен. Я рад, что они выбрали тебя Спектром, и я также рад, что они хоть что-то делают по поводу Сарена, однако мне все время кажется, что все это дело… гораздо крупнее.
Я вдруг осознал, что в попытке сказать что-то умное лишь выставил себя дураком, а потому предпринял еще одну попытку:
– Я говорю об информации, за которой охотился Сарен. Что заставило его стать преступником? Подобные ему агенты так просто не переходят на другую сторону. Здесь должно быть что-то еще, но складывается ощущение, что Совет не желает ничего знать.
– А ты бы захотел на их месте? – спросила Джена, встретившись со мной горящим взглядом. До меня вдруг дошло, что я разговариваю с одним из самых известных героев Альянса, и она казалась поглощенной своими мыслями. Льющийся из окна свет причудливым образом освещал точеные черты ее лица, и я задумался над тем, являлось ли это колющее чувство в моей груди благоговением перед знаменитостью.