Свидание на пороховой бочке
Шрифт:
— С собачкой!
— Какой породы?!
Я затруднялась представить собачку, похожую на осьминога и Змея одновременно.
— А это важно? — озадачилась Трошкина. — Я не знаю. Небольшая такая собачка, вся лохматая и с хвостом на голове.
— Мутант какой-то?! — это объяснило бы сходство с Горынычем.
— Почему мутант? Нормальная собачка.
Я посмотрела на подружку с подозрением:
— Ты считаешь нормальной собаку, у которой хвост на голове, а не на попе?
— А, ты в этом смысле!
Алка легко отмахнулась, а тень изобразила мощный хук справа.
— На попе у нее был обыкновенный хвост, а на голове парикмахерский, с бантиком! Слушай, если ты не перестанешь меня перебивать, я никогда не закончу!
— Все, все, молчу и слушаю!
Я отвернулась от тени и уставилась на рассказчицу.
— А дальше было совсем просто: я подошла, сделала пару комплиментов собачке, девочка растаяла и разговорилась. Ее зовут Наташа, а собачку Бемби…
Я не выдержала и снова перебила:
— Не надо про собачку, давай про девушку. Мы же не собачку подозреваем в тайной связи с Маковеевым.
— А зря, потому что эта связь у них была!
— В каком это смысле?! — Я вытаращила глаза.
— Фу! — Осознав, в каком направлении устремились мои непристойные мысли, скромница Трошкина покраснела, как облупленный шифоньер — тоже пятнами. — Я не в том смысле! Просто эту самую собачку Бемби девушка Наташа взяла из ветеринарной клиники Маковеева! Ее туда сдали, чтобы усыпить.
Она посмотрела на меня и на случай, если я вовсе уж дура, уточнила:
— Усыпить не Наташу, а Бемби.
— Я поняла. Значит, девушка Наташа удочерила приговоренную собачку Бемби, а владелец ветклиники Маковеев стал как бы крестным отцом.
— Точно. И добросердечная Наташа не могла не пойти на похороны этого замечательного человека.
— Что достойно уважения и сожаления одновременно, — вздохнула я. — Ведь мы с тобой лишились последней подходящей кандидатуры на роль таинственной любовницы покойного.
Я рассказала Алке о своей беседе с подругой детства усопшего Галиной Палной, и Трошкина тоже приуныла.
— Выходит, в подозреваемых опять остаемся только мы с тобой, — вздохнула она. — Что делать, что делать? Не знаю… А давай поступим, как Василиса в сказке?
— Ударимся оземь, превратимся из царевен в лягушек и спрячемся от суровой реальности в ближайшем болоте?
— Нет, громко скажем, что утро вечера мудренее, и завалимся спать. — Алка вновь проявила похвальную практичность.
Других предложений не поступило, и мы легли спать. Не как царевны, а как трудолюбивые крестьянки — едва стемнело.
Еще даже не полностью стемнело, когда я приступила к своему самому любимому упражнению — я называю его «жим подушки ухом» и выполняю регулярно, добросовестно и с душой.
А среди ночи зазвонил телефон.
— Что? Где?! — Трошкина вскинулась и приготовилась бежать.
Я с сожалением отметила, что нервишки у Алки растрепались.
— Спокойно, свои! — Я взглянула на входящий номер — один из немногих, записанных в моем новеньком телефоне.
— Не знаю, кто сейчас для нас свои, — проворчала подружка, забираясь обратно в кровать. — Разве что колумбийская тройка?
— А это кто? — невольно заинтересовалась я.
— Три ирланских республиканца, их тоже безвинно обвинили во всех смертных грехах, — объяснила политически грамотная Алка.
— Как это — кто? Ты меня не узнаешь? И это после всего, что я для тебя сделал?! — вознегодовал в трубке Макс Смеловский.
Постановка вопроса, тон и время звонка выдавали желание истребовать какую-то компенсацию за свои благодеяния.
— Чего тебе надобно, Максик? — вздохнула я.
— Вообще-то много чего, но прямо сейчас — чистосердечное признание.
— Встань в очередь, — пробормотала Трошкина, беззастенчиво подслушивая.
— Признавайся, Инка, кто сыграл эту грязную шутку с галерейщиком?
— Не знаю, — чистосердечно призналась я, поскольку даже не поняла, о чем речь. — А что за шутка?
— А что за галерейщик? — влезла Трошкина.
— А почему ты спрашиваешь об этом меня? — додумалась до правильного вопроса я.
— А кого? Это же ваше дерьмо, на нем так и написано: «Агентство МБС»!
— Смеловский! — грозно молвила я. — Мало ли, на каком дерьме в выходных данных значится наше агентство! Будем честны, мы не только шедевры производим, но это же не повод звонить мне среди ночи с неясными претензиями! И, кстати, я не несу персональной ответственности за действия «МБС» в целом!
— А за братца?
— Куда забраться? — заволновалась излишне нервная Трошкина. — Послушайте, давайте не будем никуда забираться, с меня хватило ухода по балкону из замка, я вам не вольтижер на трапеции, я хочу тишины и покоя!
— За этим — на кладбище, — ляпнула я, ничуть ее не успокоив.
— Там мы уже были!
— И не в последний раз!
— Эй, эй! — позвал из трубки Смеловский. — Не знаю, о чем вы говорите, надеюсь, среди нас по-прежнему нет ни вампиров, ни зомби, но тайна какашек в сейфе меня живо волнует, так что я не отстану, пока не услышу ответ на свой вопрос…
— Про какашки? — искренне удивилась Алка.
И сразу же успокоилась, как будто какашки — это что-то однозначно безвредное, милое, душевное и теплое. А фигушки! Я-то знала, что под спудом мягкого-теплого таится настоящая информационная бомба!
— Ах, вот ты о чем…
Чутким ухом хорошего интервьюера Смеловский моментально уловил перелом в разговоре.
— Колись, — потребовал он торжествующе.
— Сначала обрисуй ситуацию.
— Рисую. Два часа назад в сейфе владельца художественной галереи среди денежных пачек и ювелирных украшений были обнаружены две увесистые банки, упакованные в голубенькие полиэтиленовые пакеты с логотипом «МБС».