Свидание у озера Мичиган
Шрифт:
Он заставил себя отвести глаза. Он был взрослым мужчиной, и его не смущал вид женской наготы, но почему-то знать цвет ее нижнего белья показалось Роберту слишком… интимным.
Это была совершенно неуместная реакция, в особенности сейчас, когда она сидела на краешке стула и тихо плакала. Ему было больно видеть ее такой и понимать, что, несмотря на все его деньги и власть, он ничем не может ей помочь. А хуже всего ему было от мысли, что, по сути, он ничего для нее не сделал. Адвокаты, няня, горничная – все это он делал не для нее, а для себя. Чем больше он поддержит Джинни, тем раньше она вернется на работу
Джинни вытерла слезы ладонью.
– Извините, – пробормотала она.
– За что?
Она шмыгнула носом.
– Я не хотела кричать на вас. Вы же не виноваты, что все летит к черту. Наоборот, вы хотите мне помочь.
Роберт смутился.
«Скажи что-нибудь. Что-то доброе, мудрое, уместное. Что-то, что поставит все на свои места».
В дверь позвонили.
– Это Реджинальд.
Проклиная себя за трусость, Роберт рванул к дверям.
– Я купил все, кроме питания «Энфамиль», – сказал Реджинальд, внося в дом дюжину пакетов из супермаркета.
– Запиши, отправим завтра со всем остальным. А это чем пахнет? – спросил он, уловив горячий аппетитный аромат.
– Я подумал, что юная леди, наверное, проголодалась, и купил ей курицу на ужин, – ответил шофер, кивая на Джинни, которая стояла в коридоре с выражением полной растерянности на лице. – Когда на руках такая малютка, времени приготовить что-то для себя совсем не остается.
– Я… Это очень мило с вашей стороны. Я, кажется, еще не ела сегодня.
Роберта вдруг накрыла волна странной ревности. Реджинальду, в отличие от него, не надо напрягаться, чтобы сказать «что-то доброе, мудрое, уместное». Он был женат уже сорок лет, у него было четверо детей и недавно родился внук. Если Роберту стоило поучиться у кого-то простому человеческому сочувствию, то именно у него.
Но затем в разум Роберта вторгся голос Лэндона: «Уайетты никогда не оглядываются на других!»
Правильно. Реджинальд всего лишь слуга. Роберт платит ему хорошую зарплату, так что ему положено быть любезным, внимательным и чутким – за такие-то деньги! Роберту просто не пришло в голову, что, возможно, она сегодня не ела.
Реджинальд мягко улыбнулся Джинни:
– Где положить продукты?
– Кухня там. Спасибо вам огромное.
Роберт опустил глаза, когда она проходила мимо него. Он увидел, что Мелисса уснула, и это был хороший знак. Он пошел в детскую и положил ребенка в кроватку. Малышка захныкала, но сразу снова затихла.
Роберт нахмурился. В кроватке лежало пушистое одеяло и две мягкие игрушки. Она с ума сошла, хочет, чтобы ребенок задохнулся? Кажется, Джинни действительно ничего не понимает.
Может, не надо откладывать до завтра, а нанять какую-нибудь няню с хорошими рекомендациями прямо сейчас?
Или остаться здесь самому?
Но этот вариант он сразу отмел. У него завтра операция, а это значит, что ему надо быть в госпитале в шесть часов утра. Он не может рисковать чужой жизнью.
Ребенок (Мелисса, раз уж Джинни настаивает, чтобы он называл ее по имени) вздохнула во сне. Роберт редко интересовался именами своих пациентов, потому что к детям и так слишком быстро привязываешься, а он не рисковал привязываться к кому-то, кто может не прожить и недели. Но Мелисса не была его пациенткой. Это был прекрасный
– Спокойной ночи, сладких снов, – прошептал он малышке.
Когда он вернулся в гостиную (по пути отметив, что дом у Джинни размером с обувную коробку), Реджинальд стоял у входной двери вместе с Джинни, которая держала в руках кошелек.
– Еще раз спасибо вам большое! Сколько я вам должна?
Шофер бросил на Роберта вопросительный взгляд.
– Спасибо, Реджинальд, можете идти, – сказал ему Роберт.
Тот слегка коснулся пальцами фирменной фуражки.
– Мисс, мне было приятно услужить вам.
И вышел за дверь раньше, чем Джинни смогла возразить.
В доме стало тихо.
Ни детского плача, ни говорливых водителей. Только Роберт и Джинни и неловкое молчание.
– Я бы порекомендовал перевести ребенка – прости, Мелиссу – на то питание, что купил Реджинальд, – подал голос Роберт. – Там нет сои.
Джинни молча кивнула.
– Нужно еще пару дней, чтобы у нее наладилось пищеварение, так что не пугайся. Но если ей станет хуже, позвони мне.
– Роберт…
– Няня должна быть здесь завтра не позже двух, – быстро сказал он, опасаясь того, что он может сказать. Или не сказать. – Она объяснит тебе все, что нужно. И не клади мягкие игрушки в кроватку.
Она подняла голову и посмотрела на Роберта так, будто видит его впервые в жизни.
– Роберт…
Но он не готов был сейчас объясняться с ней.
– Тебе еще что-нибудь нужно? Деньги? Тебе есть на что жить, пока Лэнс не выдоит госпиталь?
– Стоп, – сказала она, не повышая голос, но Роберт все-таки остановился.
Он сам не знал почему. Ему даже показалось, что он нервничает. Эта мысль позабавила его, потому что вообще-то нервы у него были как канаты. «Уайетты – скала», как говаривал его отец. А он, как ни крути, Уайетт.
Джинни провела руками по волосам, выпрямилась, затем повернулась и пошла на кухню. Потом снова повернулась и пошла обратно.
– Роберт… – тихо сказала она.
– Я уложил Мелиссу, она спит.
– Почему вы это делаете?
Что он мог сказать? Она была нужна ему. У нее были проблемы, которые мешали ей быть там, где ему нужно, поэтому он пришел сюда и решил эти проблемы.
– Я хочу, чтобы ты вернулась.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Послушайте, Миранда – хороший бармен, она вполне способна смешать вам ваш коктейль. И я оставила ей несколько бутылок готового. Не беспокойтесь, он от этого только лучше – из-за гомогенизации, но это не важно…
– Мне не нравится Миранда, – повторил Роберт.
Джинни нахмурилась.
– А в чем проблема?
Она стояла слишком близко. Он мог чувствовать кислый запах молочной смеси, которой была запачкана ее рубашка, и рассмотреть покрасневшие от слез веки. Но сейчас он видел и то, чего не разглядеть в полутьме «Трентона», – ее короткие темные волосы отливали рыжиной, а в карих радужках глаз были зеленые и золотые крапинки.
– С ней не поговоришь, – сказал он наконец.
– Роберт, мы с вами тоже не разговариваем, – ответила Джинни немного раздраженнно. – Я имею в виду, вы никогда ни с кем не разговариваете.