Шрифт:
М.Горький
Свидание
Набросок
...Под ивами на берегу реки сидела девушка и смотрела на своё отражение в воде. Песок вокруг неё был усыпан жёлтыми листьями; они беззвучно осыпались с ветвей над головой девушки и падали ей на плечи и платье. Много их лежало в коленях у неё; один лист был в руке, она медленно крутила его между пальцами, а в другой руке у неё был длинный и гибкий прут. Высокая и полная, она была одета по-деревенски нарядно, но её круглое лицо было грустно, и глаза смотрели в воду задумчиво,
По берегу, подбирая листья, бродили овцы, недавно остриженные; все они были уродливы и жалки. За рекой стояли деревья, окрашенные в цвета осени; преобладал оранжевый цвет; красные гроздья рябины выступали на нём, как кровавые раны. День был тихий, солнечный и тёплый и был полон печалью увядания.
За спиной девушки раздался шорох ветвей и появился парень, высокий, с белокурой бородкой на загорелом лице, босый и оборванный.
Девушка полуобернулась к нему и тихо сказала:
– А я тут ждала, ждала...
Он опустился на песок рядом с ней, быстро оглядел её праздничный наряд - пёстрое ситцевое платье, розовый платок на голове, козловые башмаки - и усмехнулся, заметив ей:
– Ишь ты павой какой сегодня...
Но тут живые, светлые его глаза встретились с унылым взглядом её глаз, больших и синих, - и он пугливо встряхнул головой, воскликнув:
– Ты что? Али говорила?
– Говорила...
– Н-ну? Что? Ругается?
– Прибил...
– Ах ты, старый чёрт... Стало быть... что же он говорит-то?
– Беден-де ты...
– вздохнула девушка, снова глядя в воду.
Парень опустил голову и сказал:
– Та-ак-с... Это - верно...
Одна овца подошла к ним и уставилась на них глупыми рабскими глазами, меланхолично пережёвывая свою жвачку. В реке плеснулась рыба, и на месте всплеска серебром заиграли лучи солнца. Где-то далеко звучала гармоника, ревел вол, лаяла собака и раздавались гулкие удары - бумм! бум!
– Беден я... это он верно говорит... И с чего мне богату быть? Кроме здоровья, нет у меня ничего... А однако мы бы с тобой прожили век... Палашка?
Он тронул её за плечо, вопросительно заглядывая в лицо ей.
– Он говорит про тебя: "Знаю я его, говорит. К богатому-то мужику в зятья и не такой пойдёт!
– начала рассказывать девушка, вдруг оживляясь. Он, говорит, нищий... ему, говорит, в батраки ко мне проситься надо, а не в зятья..."
– А ты что?
– хмуро спросил парень.
– Известно что... Плачу я...
– Мм... а что сказала-то ему?
– Что! Сказала, что вот я тебя люблю и за другого какого не хочу идти...
– Ну, а он?
– А он - по затылку меня да за косу... "Язык, говорит, оторву, и не заикайся про него..." Про тебя-то.
– Ишь ты!
– угрюмо сказал парень и плюнул в воду реки.
– А потом матушка ещё начала пилить... "Мы, говорит, богатые... Зазорно нам брать такого зятя, али
Она говорила так, как будто и сама была согласна со смыслом этих слов. Лицо у неё было строго нахмурено, и в своём стремлении правдиво передать ему всё то, что сказали ей мать и отец, она старалась говорить так же, как говорили они: то с гневом, то с убеждением.
Парень молча слушал её рассказ и сильными толчками своих босых ног рыл яму в песке.
Стая птиц с весёлым щебетаньем пронеслась над рекой; он посмотрел вслед им и, когда они скрылись из глаз в ветвях леса на том берегу реки, сказал, не волнуясь и с оттенком насмешки:
– Видно, моя доля - как ветер в поле... не поймаешь её...
Девушка вздохнула, ласково и жалобно взглянув на него. Он смотрел куда-то далеко.
– Уж коли отец-то твой сказал, так... значит, так оно и будет. Его в другую сторону не согнёшь, - мужик прямой... Его, старого дьявола, хоть колом по башке бей,- он всё на своём стоять будет... Верно я говорю? Не уступит он тебе?
– Не уступит!
– качнула головой девушка, - хоть бы я вся слезами изошла, - не сдаст он...
– Стало быть, тут и точка! Не выгорело наше дело, Палагея!.. Значит, не судьба!
– Так что же будет теперь?
– тревожно и тихо спросила она.
– А чему быть? Пойду я на завод и буду там работать... Надоест, подамся дальше куда-нибудь!.. Да... Вот те и прощай!
Она большими глазами взглянула на него и молча ткнулась лицом своим в его грудь.
Он обнял её одной рукой, взглянул, как её плечи вздрагивают, и задумчиво стал смотреть на спокойную воду реки, отражавшую их, как в зеркале.
– А... бывало, в мыслях-то, сколько раз я изображал себе всё это!.. Вот мы с тобой, стало быть, женаты и работаем вместе...
Он остановился, - может быть, потому, что ещё раз "изображал" себя женатым на этой девушке, прижавшейся к его груди, и работающим вместе с ней; а может быть, потому, что больше уже ничего не мог изобразить.
– Да... я, например, кошу, а ты гребёшь... Или я молочу, а ты веешь... Эхма! чёрт те возьми! Были бы у нас дети... и всё как следует... Корова, а то две... Тоже вот овцы... Помыслишь вот этак-то, - даже весело станет...
Девушка громко взвыла, как воют деревенские бабы над умершими, близкими им.
– А ты не плачь, - спокойно сказал парень, прижимая её к себе, - что плакать? Это ни к чему...
– Стёпа ты мой... хороший ты мой!
– шептала она сквозь рыданья.
А над ними печально кружились жёлтые листья ив, и вся река покрылась мелкой рябью от ветра, скользнувшего по ней.
– Ничего!
– ободряюще говорил парень.
– Это вот сначала только жалко тебе меня... ну, а потом привыкнешь. Вы, бабы, скоро привыкаете... Забудешь - и больше ничего! Ровно бы и не было меня...