Шрифт:
Крамаренко Виктор
Свиданья на краю эпохи
Книга стихов
БЕЛАЯ РУСЬ
Михаилу Казакову
Русь бела - и косы белые. А туманы - рушники. Зори, словно вишни спелые, Синеглазы родники.
Зеркала - озера чистые, Рощи, хлебные поля, Травы сладостно-душистые Это Родина моя.
Я взращен твоими весями, Добротой души твоей. Я живу твоими песнями, Широтой твоих полей.
По-над братскими могилами Занимается заря. Ты живи, земля родимая, Белоруссия моя.
БЕСКОЗЫРКИ
Бескозырки, как льдинки,
ДВЕ СМЕРТИ
Прокофьева не стало... Он умер в тот же день, Когда не стало Сталина Учителя людей. А людям не сказали. И скорбному дождю Всецело завещали Пролиться лишь вождю. Две силы магнетизма Иссякли - в путь иной Ушли из ленинизма И обрели покой. Сергей Прокофьев умер, Но музыка жива. У сталинских безумий Седая голова. Развеян дым по ветру И запах табака... Ромео и Джульетта Остались на века.
* * *
Добрые лешие в нашем лесу. Я им поесть и попить принесу. Пень у костра застелю полотном, Пусть для друзей моих станет столом.
В грустной низине стелется дым. Осенью поздней холодно им. Скоро студеною станет пора, Пусть их согреет дыханье костра.
ДОМ
Нет солнца в октябре. Так пусто во дворе, Разъехались все в теплые края. Как будто под паром, Текут ручьи и дом Уносится в далекие края.
Невесел клен большой, Повинной головой Склонился над водою он бурлящею. Листву его несет Прощальный перелет К воде, куда-то к морю уходящему.
А мы стоим с тобой, Глядим на этот рой, Летящий и купающийся в бездне. Как грустно за окном Разрушен чей-то дом, Конец пришел шуршащих листьев песне.
Вот так когда-нибудь И нас с тобой сорвут Ветра, дожди и шумные потоки. Каким же будет дом, Когда с тобой уйдем? Не позабудет ли свои истоки?
* * *
Древнейшая профессия Народом не любима. Всегда шальная бестия Позорна и гонима.
Древнейшая профессия Глупа и бестолкова, Не держит равновесия: Поманят - и готова.
Безмерная, продажная, Бесчувственная страсть, Бездарная и страшная Все это - наша власть.
ЕДУ К ПУШКИНУ
В который раз к Поэту еду Просить совет, ответ держать. В который раз я на беседу Лечу, чтоб правду рассказать.
С минуты первого свиданья, С той первой книжечки святой Он покорил мое сознанье Понятной речью и простой.
Певучим слогом, дивной сказкой Проник он в душу мне тогда И вместе с материнской лаской Остался в сердце навсегда.
Он говорил мне сквозь столетье: - Ты верь, и сбудутся мечты, Пройдут печали, лихолетье, Наступит Эра Доброты.
Стоит - поэзии основа Поэта вечный пьедестал, Перехожу Тверской - и словно Я чище и сильнее стал.
Волнуюсь, будто не крещенный, Стыжусь, что не отвел беду, И сердце бьется учащенно Я
ЗВОНАРЬ
Так громко бьют колокола, Так чутко эхо отдается, Что, кажется, земля мала, И к небу перезвон несется.
Дыхание старинных стен Венчает звуки благодатью, Пресладкий, прежеланный плен Ласкает и берет в объятья.
Все громче бьют колокола, Звонарь-кудесник все пророчит. Мелодия нас увлекла, Проходят дни, мелькают ночи.
Мы оказались средь людей, В толпе, глазевшей, как мужчины У огнедышащих печей Калили колокол былинный.
Летели искры от ветрил, И храм огнями отражался, Блистал и словно говорил: - Спасибо, я его дождался!
Литейщик - парень молодой Поднялся к храму, поклонился, Рубаху скинул и водой Студеной ключевой облился.
И жадно воду стал он пить, И все чему-то улыбался. Я шагу не успел ступить, Как звон запел и разрыдался.
Он был, что вешняя вода, Но чище, ласковей, добрее. Пылал, как жаркая звезда, Дышал прохладою апреля.
Он улетал под облака, Пел соловьиною свирелью, Он был, как буйная река, И плакал раннею капелью.
И ты, любимая, дрожа, Ладони смежив, прошептала: - Ты знаешь, чья это душа Нам так возвышенно играла?
Мне кажется, что ты и я, Проникли в тайну исчислений И, по законам бытия, Должны исчезнуть во Вселенной.
Но что-то не сложилось там, Мы снова в нашем измереньи. И то же место, тот же храм, И тех же звонов песнопенье...
Но в мире горестей не счесть. У древних стен народ скопился, И поплыла худая весть: - Упал звонарь! Звонарь разбился!..
Мы шли, не чувствуя земли, Толпа нас тесно обнимала. А впереди его несли, Рука безжизненно свисала.
Крик женщин, плач, протяжный стон Соединились в скорбном вече. Но возродился прежний звон, И сами возгорелись свечи.
Остановился Крестный Ход. Все взоры к небу устремились. В оцепенении народ Смотрел, как колоколы бились.
А мы на звонаря глядим, Никак не можем оторваться. Тем звонарем литейщик был, Который должен там остаться.
Так вот кто нами управлял! Так вот в ком сила притяженья! ...Мир и беспомощен, и мал Перед игрой воображенья.
А звон гудит - дин-дон, дин-дон! Кричит, как алчущий в пустыне. Литейщик небу шлет поклон Перед рождением святыни.
ЗЕМНАЯ СПИРАЛЬ
Что ветер мне пророчит и прибой В конце эпохи - на краю земли? Дорогу, что осталась за спиной, Столетия обратно увели.
Какие силы выберут меня, Ведя отсчет от первого мгновенья? От бездны или доброго огня Они направят времени теченье?
Каким он будет, бешеный поток Летящим или бьющимся в печали? Конец - рубеж, начало и виток Все повторяющей земной спирали.
В душе моей смятенье, как когда-то, Во времена и Бога, и Пилата.
И ОТРАДА, И ГОРЕ
Мои стихи - и отрада, и горе. И кони, бегущие в дикой степи. И звезды, летящие в синее море, Натянутый нерв корабельной цепи.