Свидетель колдовства
Шрифт:
Дукун — это яванский знахарь. Он «подчиняет» свою жертву с помощью чар, называемых гуна-гуна. Заклинаниями способен он усилить половое влечение, исцелить больного, выправить походку хромого или убить врага. Чтобы наслать злых духов, дукун стремится заполучить нечто бывшее частью тела человека — клочок волос или обрезок ногтей жертвы.
Однажды мой молодой голландский друг, который уже наслышался о приемах дукунов, выходя из парикмахерской после стрижки, увидел, как дядюшка Садьи пулей влетел туда и схатил с пола обрезки волос. Мой друг, немного обеспокоенный этим, вернулся и спросил у парикмахера, чьи волосы взял старик.
— Ваши, — отвечал парикмахер, — будьте осторожны с ним, это дукун. Через день или два в гостиницу пришла Садья и сказала, что ждет ребенка. Молодой человек ответил, что жениться на ней он не может. По обычаям Явы в подобных случаях ребенок остается в семье женщины.
Позднее девушка пришла вместе с дядей в гостиницу, и мой друг был вынужден выставить их во избежание сплетен. Дядя погрозил ему кулаком, посулив всяческие напасти.
Прошло несколько дней, но ничего не случилось. И вдруг однажды он увидел, что девушка и ее дядя опять пришли в гостиницу. Он снова набросился на старика. Однако на сей раз он обознался — то был какой-то видный голландский чиновник с дочерью.
Поскольку молодой человек не смог разумно объяснить причины своего поступка, ему предложили оставить работу в гостинице, что он немедленно и сделал. Теперь он собрался уехать домой в Голландию.
— Самое странное во всем этом деле то, — сказал он мне, — что всякий раз, когда я вижу мужчину с девушкой, мне кажется, что это Садья и ее дядюшка.
Я попросил его посмотреть на публику, сидящую в баре, и сказать, не видит ли он и здесь кого-нибудь похожего на них.
Он покачал головой, а потом вдруг показал на американского офицера и молодую женщину, сидевших за столиком.
— Посмотрите, — воскликнул он, — вот эта пара, разве они не похожи на яванцев? Я мог бы считать этот случай галлюцинацией, которая является одной из распространенных форм психических заболеваний. В нем не было бы ничего странного, если бы не полная разумность поведения этого человека во всем остальном. Позднее, когда мне пришлось побывать в Джокии, я, чтобы проверить реакцию местных жителей, рассказал им историю молодого голландца. Hикто из слышавших ее не думал, что он психически болен. Все считали, что он набросился на посетителя только потому, что у него сдали нервы.
Однако некоторые другие случаи, с которыми я потом встретился на Яве, заставили меня взглянуть на эту историю в другом свете.
Я шел по базару в Джакарте и слушал рассказ молодого образованного индонезийского чиновника, приставленного ко мне в качестве гида и переводчика. Он рассказывал мне о дукунах.
— Они располагают многими лекарствами, добываемыми из трав и древесной коры, — говорил он. — Об их целебных свойствах говорится очень много, но чаще всего никаких полезных свойств у них нет.
Дукуны очень верят в свои средства лечения. Они доказали их эффективность на лечении расстройств желудка, укусов насекомых и зараженных ран. Однако они не придают большого значения химическим свойствам этих лекарств, а полагаются главным образом на их сверхъестественную силу.
Мы подошли к прилавку, где сгорбленная старушка продавала такие травы и лекарства. По большей части их продают вместе со стеклянными бусинками, которые — в сочетании с лекарством — «способны» излечить сыпь на коже, найти украденные вещи и восстановить половую активность. Среди амулетов были хвосты красных ящериц, помогающие от проказы, маленькие белые цветочки против бессонницы, половые органы крокодила, которые, по мнению дукунов, омолаживают старцев, особенно если их повесить над брачной постелью старика, женившегося на молодой девушке.
Мой гид спросил старуху, может ли она направить нас к дукуну. Переговорив с ней, он сказал мне по-английски: — Она продает яды, полученные из ядовитых рыб и пресмыкающихся. Иногда он них умирают, и туземцы приписывают это гуна-гуна, чарам колдунов.
Я вспомнил, что мой голландский друг говорил о гуна-гуна и об их силе, и спросил гида, как он объясняет их воздействие.
— Если хотите, вы можете сами побывать у дукуна, — ответил он.
Он рассказал мне, что с тех пор, как в Индонезии получили широкое распространение смешанные браки, появилось множество метисов, которых сторонятся в равной мере как белые, так и туземцы, и которые отстранены от нормальной жизни деревни. Говорили, что именно они нанимают дукунов, чтобы те применяли гуна-гуна, и никто не может сказать, сколько злых дел и даже убийств, совершенных этими «черными» знахарями, вызваны физическими средствами, такими, как яд и лекарства, а сколько — психическими.
— Правительство, — сказал он, — прилагало серьезные усилия, чтобы покончить с дукунами, однако они процветают, распространяя свое зловещее влияние на индонезийцев.
— Как же вы устроите мне встречу с одним из дукунов, если это незаконно? — спросил я.
Он кивнул на старуху, которая копалась в своих пузырьках и травках, очевидно стараясь найти какую-нибудь безделушку, которая показалась бы нам достаточно занятной, чтобы ее купить.
— Она вам найдет дукуна, — сказал он. — Я не смог бы помешать этому, если бы даже захотел. Усилия правительства идут главным образом по линии просвещения. Именно этим путем мы надеемся покончить с дукунами. Hотам, где действует сила внушения, источник зла недосягаем. Дело в том, что снадобья дукунов служат главным образом для ослабления моральных, а не физических сил жертвы, они делают ее более восприимчивой к внушению.
Это, несмотря на различие методов, удивительно походило на результаты «промывания мозгов», проводимого жрецами вуду — африканскими коллегами дукунов. Я невольно удивился широкому распространению в разных частях света сходных средств и методов психологической войны.
Я начал понимать природу болезни, поразившей клерка гостиницы. Он, очевидно, пал жертвой собственного воображения, хотя тот факт, что он бывал в доме у девушки, давал возможность подозревать, что какое-то снадобье, подмешанное ему в еду или питье, способствовало повышению его чувствительности. То обстоятельство, что старик и его племянница чудились ему столь явственно, а расстроенное воображение побуждало его бросаться на людей, показывает, что сила, руководившая им, была чем-то большим, чем простое внушение.
Это сочетание физического и психического оружия в руках индонезийского знахаря чрезвычайно затрудняет проникновение в тайны его практики. Власть дукуна над туземцами огромна. Мой гид рассказал мне историю «бамбукового восстания» в деревне Паракан, где старый дукун, претендовавший на титул самого могущественного из всех дукунов, убедил жителей в том, что он способен сделать мазь, которая, если нанести ее на кончик бамбукового копья, сделает обладателя копья неуязвимым для голландских пуль.