Свидетель
Шрифт:
Власов поколебался.
– Нет-нет, утверждать не берусь. Но отрицать тоже.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Ну… пошел типичный для таких случаев треп.
– Вам было слышно?
Власов обернулся.
– Какие-то банальные фразы. Сами знаете, как бывает – начинается полушуткой; а потом уже обидно отъезжать ни с чем.
– Дословно не помните?
– Н-нет.
– Понимаете, мне важно, Игорь Сергеевич, как держался Платонов. Только развязно или нахраписто и нагло. И что девушка – давала она резкий отпор или как-то
– Да, разумеется.
Пал Палыч поймал его взгляд и не отпускал, стремясь через этот «канал связи» привести его в нужное состояние.
– Я взываю к вашей памяти. Вы ведь все видели и слышали. Слова, интонации, жесты – где-то они отложились, надо только вытащить на поверхность. Постарайтесь сосредоточиться, Игорь Сергеевич. Представьте себе снова: тепло… ранний вечер… табачный ларек… красивая девушка скучает…
– Все очень похоже… – отрывисто и одышливо продолжил Власов за Пал Палычем, – слишком похоже… Теплый ветер порывами, и пахнет сирень… Деревья шелестят.
«Сирень?!.. Ладно, потом».
– К девушке подходит парень… установлено, что он был навеселе… голова немножко хмельная…
– Да, – согласился Власов, – голова хмельная. – И взволнованно заспешил, будто сам с собой: – Он говорит: «Как жаль, что вы ждете не меня». Она отворачивается. Ветер кидает ей волосы в лицо. Она говорит: «Отстаньте» или «Оставьте»… Но всерьез или только для виду – это невозможно понять. Поэтому он не отстает. Он говорит… пошлости, конечно, но она ему страшно нравится… Синие глаза, синее платье и рыжие волосы на ветру… – Вдруг он умолк резко, с разбегу.
«Ой-ой. Что на него накатило? Чердак в порядке, а понес несуразицу».
– Игорь Сергеевич, вы не жалуетесь на зрение?
– Нет, – сквозь зубы.
– Какого цвета папка?
– Коричневая.
– Эта?
– Серая. Я не дальтоник.
– Извините, заподозрил. Потому что на девушке была черная юбка. И белый свитер. И… разве она рыжая?
– Нет, обыкновенная блондинка. – Он хрустнул пальцами. – Из меня, как видите, никудышный свидетель.
– Да, что-то вы начали фантазировать. А мне нужно только то, что вы действительно видели и помните.
Перспектива продолжения допроса вызвала у Власова отвращение.
– Надо пойти лечь, – соврал он. – Что-то скверно…
– Позвонить в медпункт?
– Нет, это бывает… Я приду завтра или послезавтра… Можно?
– Послезавтра в то же время, – назначил Пал Палыч.
Подписал пропуск. Загадочный свидетель ушел. Знаменский посидел в раздумье. Затем, полистав справочник, снял телефонную трубку. )
– Гидрометцентр? Здравствуйте, следователь Знаменский с Петровки, 38… Да, пожалуйста. Вопрос такой: какова была сила ветра в Москве вечером девятого апреля?.. Да, сего года. Жду… Да? Практически безветрие. Спасибо.
«А если он малость «того»? Шелестят у него деревья и пахнет сиренью. До сирени и сейчас-то далеко».
Бестолково потерянный час дорогого времени. Больше Знаменскому даже думать о Власове было некогда.
При всем сочувствии к его горю, отец потерпевшего был Пал Палычу неинтересен. Желто-седые виски, ранние морщины, неотмываемые рабочие руки, громкий голос (от привычки перекрывать шум в цеху) – типичная незапоминающаяся внешность. Но не во внешности заключалась неинтересность, а в кондовой «правильности» Ивана Федотыча. Он был честнейшим, добросовестным и ограниченным человеком. Из породы почитающих себя всегда правыми моралистов и зануд.
Личная беседа с ним была не нужна Пал Палычу, на то телефон есть, чтобы уточнить две-три мелочишки. Но отец попросился прийти. Как отказать, не выслушать?
– …На медные деньги растили. И вырос справный парень. Через три месяца защитил бы диплом, стал архитектором. За что ему такое? За что нам с матерью?!..
Однако надо хоть какую-то и пользу извлечь для следствия.
– Скажите, Алексей по натуре вспыльчив?
– Нет, характер спокойный, основательный.
– Вы были дома, когда он уходил – в тот вечер?
– Дома.
– И все было нормально, Алексей не нервничал? Я спрашиваю потому, что он впервые опоздал на свидание и Рите показался несколько возбужденным.
Отец помолчал хмуро.
– В тот вечер промеж нас разговор вышел… насчет этой девицы…
– Она вам не нравится?
– Да чему ж там нравиться?! Лицо размалеванное, юбчонка – одно название, повадки, словечки… Вы ее видали?
– Сейчас коротких юбочек полно. Примелькались.
– Ну, моему Алексею такая не пара! Из-за нее вся и беда. К порядочной девушке на улице приставать не будут!
В дверь сунулся Власов: было то самое послезавтра.
– Одну минуту, – попросил Пал Палыч.
Власов закрыл дверь.
– У вас дела, – застеснялся отец. – Пойду.
– Идите, Иван Федотыч, и не отчаивайтесь. Будем верить в медицину.
– А что еще остается!..
Знаменский проводил его, впустил Власова, справился о здоровье.
– Обошлось, – вяло промямлил тот.
– Тогда продолжим, Игорь Сергеевич? Мы с вами прервались на том, как…
– Простите, мое свидетельство необходимо?
«Начинается!»
– Да, Игорь Сергеевич, ваше свидетельство необходимо, – категорически, но мягко, ибо заставить его нечем. – Рита в момент удара отсутствовала. Продавщица табачного киоска готова рассказать любую историю. Но установлено, что она ничего толком не могла разглядеть. Вы – единственный очевидец.
Власов хрустел пальцами и нервно поводил шеей.
– Значит, каждое мое слово влияет на судьбу… Это тяжелая ответственность. Что его ждет?
– Платонова? Статья пока не ясна. Дело в том, что от ушиба головы потерпевший ослеп… Вы встретили в дверях его отца. Если слепота останется, – до восьми лет.