Свидетели БРТН
Шрифт:
– А если ракета в банку с бензином попадет? – удивился вернувшийся водитель, протягивая коллегам упакованные в пленку бутерброды с холодным, заплывшим жиром мясом. – Кто им разрешает стрелять так близко от пожароопасного объекта?
– Да… – начал отвечать омоновец, праздничные залпы резко прекратились, и полицейские услышали тонкий, иглистый женский визг.
– Накаркал, – раздраженно бросил автоматчик и нерешительно повернулся: – Поедем? Пустят?
– Не поедем – вычислят и спросят, почему не поехали, – поморщился крепыш.
– Давайте до
– Я задолбался, – зашипел от злости сержант, и они не спеша побрели к машине.
Не торопясь, заправили «рено», плавно развернулись и тихо двинулись к расфуфыренному вертепу.
Шлагбаум контрольно-пропускного пункта был опущен, перекрывая въезд на территорию ночного клуба. Водитель-полицейский посигналил, но никто не отреагировал, и он свернул на обочину и остановился. Сержант и омоновец вышли из машины, перекинули заученно автоматы на грудь и вяло зашагали к автостоянке, возле которой собралась группа людей в яркой праздничной одежде, разбавленная серыми пятнами униформы охранников.
У черного «мерседеса» с распахнутыми дверцами, припаркованного на самом крае стоянки, покачивались нетрезвые отдыхающие. Юная женщина в тонком вечернем платье с глубоким декольте, согнувшись и прижав ладони к щекам, пронзительно, непрерывно визжала. За капотом дорогого автомобиля, не отсекаемый никаким заграждением, сразу начинался густой смешанный лес, в эти утренние часы заплывший низким, сальным, сероватым туманом, слегка вздрагивавшим от звуковой вибрации человеческого голоса.
Патрульные не вдруг, а лишь подойдя вплотную, рассмотрели лежавшее на влажном асфальте у водительского места тело.
Молодой мужчина с короткой взлохмаченной стрижкой коричневых волос покоился на границе света от белесых неоновых ламп уличных фонарей и утренней сгущенной темноты, начинавшейся за парковкой. Его голубые глаза были широко и удивленно распахнуты, зрачки бешено стучали вверх-вниз в огромных белых с ярко-красными прожилками яблоках, немой и неподвижный раззявленный рот проблескивал зубами.
Тело было видно только до половины, ноги исчезали в застояночной темноте, поэтому казалось, что туловище, как в американских ужастиках, перерезано пополам, только внутренности не вываливались и не текла ручьями густая кровь.
Руки лежащего, неестественно выгнутые и неподвижные, жутко контрастировали с непрекращающимися взмахами ладоней склонившейся над ним пьяной и красивой девицы.
– Что случилось? – грубо спросил сержант, нарочито громко бухая берцами по асфальту.
Никто не ответил, и тогда он резко дернул за загорелое, покрытое мурашками предплечье мельтешащей конечностями блондинки:
– Гражданка! Прекратите орать, вы мешаете работать! Я при исполнении!
Девушка отшатнулась от полицейского, выпрямилась, замолчала, только маленький набухший кадычок дергался под тонкой кожей посиневшего горла.
– Наркота? – апатично, не обращаясь конкретно ни к кому, поинтересовался крепыш в берете.
Собравшаяся толпа медленно и незаметно начала распадаться. Сержант с кривой улыбочкой с удовольствием смотрел, как по одному, сгорбившись, чтобы казаться незаметным, и мужчины и женщины в вечерних нарядах, строгих костюмах растворялись под разившими сверху искусственными лучами назад в «Вегас», в дорогие лимузины, бесшумно заводившиеся и без выхлопа исчезавшие в направлении города.
Попытались улизнуть и двое здоровенных лбов в серой униформе, с надписью на спине «Охрана», но их притормозил омоновец.
– Куда? – с презрением спросил он и для острастки пошевелил коротеньким автоматом.
Парни с нутряным охом остановились. Блондинка начала заваливаться спиной на «мерседес» и сползать на землю, стукаясь по гладким выпуклостям миленькой головкой, путая длинные распущенные волосы. Замерла, усевшись у заднего колеса, привалившись хрупкими голыми плечами к блестяще белому колесному диску.
– Фу ты! – недовольно буркнул сержант и жестко прикрикнул парням:
– Один в кабак, за аптечкой – живо!
И дождавшись, пока ботинки сорок пятого размера загрохотали по влажной парковке, кивнул второму:
– Докладывай.
– Да нечего, – дернул тот бугристыми предплечьями, – услышали визг, прибежали, вон, – он ткнул пальцем, – мужик лежит, баба орет.
Полицейский в берете присел рядом с девушкой, легонько пошлепал по щекам, пачкая автоматной смазкой и жиром с бутерброда, блондинка чаще задышала, раскрыла длинные густые ресницы.
– Ну, вот, – удовлетворенно сказал омоновец, – одна очнулась, счас второго поглядим.
Он встал, подошел к лежащему, слегка пнул в бок ботинком.
– Вы не имеете права, – слабо прошелестела девушка, – вас накажут, это сын Иванова.
У крепыша напряглась спина, он отдернул ногу, готовую вторично, более чувствительно ударить по телу. Молодой мужчина закрыл глаза, туловище расслабилось, руки, подергиваясь, шелестя рукавами поблескивающего костюма за несколько тысяч долларов, вернулись в естественное, не вывернутое состояние.
– Пощупай пульс, – приказал сержант, внимательно наблюдавший за происходящим.
Омоновец нехотя наклонился и прижал три пальца к шее лежащего, подержал с минуту, выпрямился, повернулся, потер подбородок, громыхнув застежкой ремня:
– Похоже, надо бригаду вызывать, парень-то откинулся.
– Вот и хорошо, – невпопад ответил сержант, быстренько поднес поближе микрофон рации, болтавшийся у плеча, и торопливо забубнил:
– Первый, первый, я одиннадцатый, у меня труп на территории «Вегаса», нужна следственная бригада.
От сияющего развлекательного комплекса, похожего на игрушечный средневековый замок какого-нибудь дракулы, продолжавшего греметь ламбадой, мигать разноцветными стробоскопами, бежал охранник, держа на далеко вытянутых мускулистых руках маленькую беленькую коробочку с красным крестиком сбоку.