Свидетели Крысолова
Шрифт:
— Никого не было, начальник. Патрульный, ты кого-нибудь видел?
— Никого, — спокойно отозвался Сергей.
— Значит, никого не было. Это трепет.
— Кто?!
— Трепет. Их много здесь, это подземные призраки. Неупокоенные души, или колдуны, которые не могут умереть. Они бродят в земле, иногда пересекают тоннели, но боятся их только дети. Смотри же! — Омар подошел к стене и провёл по плесени рукой. Вниз посыпались белёсые червячки. — Здесь нет прохода.
— Ты тоже потерял перчатки?.. — Наташа поднялась, переложила «рокот» из уставшей правой
— Всё хорошо.
Диггер тоже подошёл к стене, пнул её ногой, потом пересёк тоннель и проделал ту же операцию с другой стороны.
— Ну ты-то должен был их видеть! — обратился к нему нервно посмеивающийся Омар. — Их видят все.
— Издалека... Скорее не видел, а слышал. Вот, с-с-с-ука... Я испугался, Омар, я больше не могу! Выводи нас! Трепеты, это ведь то же самое, что и тильзиты!
— Не совсем... Зато наш ход совсем рядом! — Бывший бомж быстро зашагал вперёд. — Скоро будем наверху!
— Стоять!
Наташа убрала пистолет, медленно поправила каску. Сердце существовало само по себе, билось яростно, отчаянно. Нельзя никуда идти, пока нельзя.
— Данилова, в чём дело? — очень спокойно спросил Тофик.
— Не знаю.
— Так нельзя, Данилова, я не посылал тебя умирать. Ты слышишь?
— Не знаю.
— Так знай! Если в следующий раз вы немедленно не откроете огонь по любой движущейся цели, то я просто отключу связь. Я не хочу знать, как тебя зарежут, понимаешь? Теперь Мартиросян. Патрульный?!
— Я здесь.
— Сдай оружие капитану, это приказ.
Сергей будто ждал этого, он спокойно вытянул руку, протягивая «рокот» стволом вверх. Наташа взяла его и оглянулась на Омара.
— Лучше ему. — Тот опять достал свой крошечный арбалет и показал им на невольно дернувшегося диггера.
— Лучше ему, — эхом повторил Тофик.
— Что на записи? — немного пришла в себя Данилова.
— В основном помехи. Потом обработаем, посмотрим. Но это трепет, призрак, забудь о нём.
— Трепет то же самое, что и тильзит, — буркнул диггер. — Просто слова разные, а истории про них одни и те же...
— А если камеры его сняли? — спросила Наташа.
— Всё равно призрак.
— Тогда и наши крысы — призраки!
— С этим будем разбираться наверху, Данилова! Все разборки — наверху! Идите к ходу, поднимайтесь, я уже снялся с «Речного вокзала», теперь ищу лазы ближе к вам.
«Значит, возвращаться нельзя, — сделала вывод Наташа. — Тофик приказал нырять в этот боковой ход, рваться к поверхности». Она пошла вперёд, и Омар тут же обогнал ее:
— Вот он! Сюда!
Настоящая нора. Поверх кучи песка, будто нанесённого некогда бушующим в тоннеле потоком, чернеет дыра, пробраться в которую можно разве что ползком. Омар взобрался наверх и, даже не посветив, стал разбрасывать песок.
— Это сверху сыплется откуда-то, а вообще-то нормальный ход, утоптанный, распорки вижу... Пролезем. Всё будет хорошо.
— Всё хорошо, — подтвердил Мартиросян, диггер и Наташа оглянулись. — Со мной всё в порядке, честное слово. Я просто напуган. Я просто не могу ничего делать. Простите меня.
— Да что уж теперь, — вздохнула Данилова.
— Живец! Гладышев, сволочь, ну очнись же!
Реальность медленно возвращала себе Дмитрия. Теперь он сидел на койке, опираясь спиной на подложенную подушку и уронив голову на грудь.
— Слышишь меня, Гладышев?! Пошевели пальцами, если слышишь! Ёптель, ну хоть моргни!
«Ага, сейчас... Психуешь, Аркадий. Взял на себя ответственность, а теперь, будь добр, оплати это право». Медики возились с левой рукой, похоже, собирались опять делать укол. «Ремни отстёгнуты, Шацкий совсем рядом, дверь открыта. Попытаться?» Мысленно Живец обратился к своему знаменитому чутью и впервые получил столь однозначный ответ: немедленно!
Он ударил наклонившегося Шацкого в переносицу, справа, и попал очень удачно. С грохотом опрокинув стул, энбэшник повалился на пол, взвизгнула задетая Светлана. Живец скинул с кровати ноги, притянул её к себе:
— Молчать!
Он толкнул женщину прямо на врача, застывшего со шприцем в руке, они отлетели к стене, уронив капельницу. Беспомощные... Другое дело Шацкий — он уже шарил в воздухе руками. Пока ничего не видит, не проморгался после удара. Но если ухватит, не вырвешься — руки у парня что надо. Живец пожалел, что так ни разу и не согласился пройти «нормальное» обучение, которое предлагал Плещеев. Теперь приходится избегать рукопашки.
— Спокойнее. — Дмитрий встал на кровати и поднял с опор висевший в изголовье ящик, провода легко выскочили из разъёмов. — Не раскачивайся так, Аркаша!
— Не делай глупостей, Гладышев! — Шацкий прикрыл голову руками.
Когда Живец с размаху, добавив собственный вес, опустил прибор ему на темя, медичка опять завизжала.
— Цыц! — Дмитрий перепрыгнул через тело энбэшника и пошатнулся, едва устояв на ногах. — Где моя обувь?!
— Вы... вам не выйти отсюда, везде охрана! — забормотал побледневший врач.
— Разве я об этом спрашиваю?..
Но чутьё приказало не задерживаться: бежать босиком, не медлить! На Живце оказалась смешная розовая пижама в тонкую голубую полоску, в такой далеко не уйдёшь... Проклиная новую одежду, он выскочил в ярко освещённый пустой коридор и прикрыл за собой дверь. Замок, отлично... Подчиняясь инстинкту, он ударил ребром ладони по пластиковой коробочке, крохотный экран мгновенно замигал красным.
Спустя несколько минут слева послышался грохот, это приближались охранники, грузные крепкие парни. Живец побежал в другую сторону и, повернув, оказался в небольшом холле, уставленном аппаратурой. Какая-то женщина оглянулась через плечо, тонкие пальцы застыли над клавиатурой.
— Оружие есть? — пошел на неё Живец.
— Нет, — быстро ответила женщина. — Я только...
— Вставай! — Он буквально выдернул её из кресла. — Говори шёпотом! Веди меня к выходу, но так, чтобы нас никто не заметил.