Свидетельства достоверности Библии
Шрифт:
«Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться» (1 Пет. 5:1).
«Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их» (Деян. 1:9).
«Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете…» (Деян. 2:22).
«Когда он так защищался, Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия. Нет, достопочтенный Фест, сказал он, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла. Ибо знает об этом царь, перед которым и говорю смело. Я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь из сего скрыто, ибо это не в углу происходило. Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь. Агриппа сказал Павлу: ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином» (Деян. 26:24–28).
2В. Ты сам знаешь об этом…
Авторы Нового Завета также напоминали своим читателям или слушателям о том, что те видели или знали о фактах, относящихся к личности Иисуса Христа. Эти авторы не только говорили о том, что сами видели или слышали, но и напоминали своим самым непримиримым критикам: «Ты тоже знаешь об этом. Ты видел это; ты сам знаешь, что так оно и было». Если вы говорите своему оппоненту, что он о чем-то знает, значит, так оно и есть, иначе ваш противник очень быстро уличит вас в неправоте. Но именно так и поступали апостолы, и их критики не могли ничего возразить на это.
3В. Разница между историей и мифом
Новозаветные авторы, конечно же, прекрасно понимали, что миф, легенда и реальность – не одно и то же.
Если он [библейский критик] скажет, что в Евангелии какие-то истории – легенды или мифы, я спрошу его, сколько легенд и мифов он прочел и хорошо ли его язык научился распознавать истинный миф на вкус. Спрашивать, сколько лет он потратил на изучение этого Евангелия, я не стану… Поэмы, легенды, мифы я читал всю свою жизнь. Я знаю их характерные особенности. И знаю, что ни одна евангельская история не похожа на них (К. С. Льюис, профессор средневековой литературы и литературы эпохи Возрождения, Кембриджский университет. Автор «Хроник Нарнии»).
С. Эстборн в своей работе «Увлеченный Христом» (Gripped Ъу Christ) рассказывает о человеке по имени Анат Нат, убежденном индуисте. Нат «изучал и Библию, и древнеиндийские гимны. Его внимание особенно привлекли две библейские темы. Во-первых, реальность боговоплогцения и, во-вторых, факт искупления человеческих грехов. Эти доктрины он сопоставлял с индуистскими священными писаниями. Параллель жертве Иисуса Христа он обнаружил в личности Праджапати, ведийского бога-творца. Но он отметил разительное несходство между ними. Если ведийский Праджапати являлся мифическим символом, олицетворявшим нескольких персонажей, то Иисус из Назарета представлял Собой историческую личность. “Иисус и есть реальный Праджапати, – пришел к выводу Анат Нат, – Он и есть истинный Спаситель мира”» (Estborn, GBC, 43).
Приведем слова Дж. Б. Филлипса, которого цитирует Э. М. Блэйклок: «“Я прочитал десятки мифов на греческом и латинском, но в Евангелии не нахожу ни малейших намеков на миф”. Многие люди, знающие греческий и латынь, согласятся с ним, независимо от своего отношения к новозаветным повествованиям» (Blaik-lock, LA, 47).
К. С. Льюис, блестящий специалист в области литературы, также указывает на отсутствие сходства между библейскими повествованиями и мифами или легендами. Комментируя Евангелие от Иоанна, Льюис бросает упрек в адрес критиков, обвиняющих Евангелие в отсутствии историчности:
Если он [библейский критик] скажет, что в Евангелии какие-то истории – легенды или мифы, я спрошу его, сколько легенд и мифов он прочел и хорошо ли его язык научился распознавать истинный миф на вкус. Спрашивать, сколько лет он потратил на изучение этого Евангелия, я не стану… Прочитайте диалоги [в Евангелии от Иоанна]: например, разговор с самарянкой у колодца или ту беседу, что произошла после исцеления человека, слепого от рождения. Посмотрите на такие сценки: Иисус задумчиво пишет пальцем на земле, или незабываемую фразу: fjv §е [а была ночь] (см. Ин. 13:30). Поэмы, легенды, мифы я читал всю свою жизнь. Я знаю их характерные особенности. И знаю, что ни одна евангельская история не похожа на них (Lewis, CR, 154, 155).
4Б. Заблуждение № 4: «Иисус – личность, неизвестная истории»
«Если исследовать жизнь Иисуса из Назарета в рамках истории, мы увидим удивительного человека, но не Сына Божия». Иногда о том же мне говорят: «Придерживаясь “современного исторического” подхода, воскресения не обнаружить».
Да, это действительно так. Но не спешите с выводами – сначала я вам кое-что объясню. Многие люди сегодня берутся за изучение истории, заранее уверенные в том, что Бога нет, чудес не бывает и мы живем в закрытой системе, в которой нет места сверхъестественному. С таким предвзятым подходом они начинают «критическое, открытое и честное» исследование истории. Изучая жизнь Христа и читая о Его чудесах или воскресении, они приходят к выводу, что это вовсе не чудеса и не Воскресение, – ведь они знают (основываясь не на исторических данных, а на философских рассуждениях), что Бога нет и мы живем в закрытой системе, в которой ни чудес, ни сверхъестественного быть не может. Такие люди исключают факт воскресения Христа, еще даже не начав исторического исследования его вероятности.
И дело здесь не столько в историческом предубеждении, сколько в философских предрассудках. Подобный подход к истории основан на «рационалистической посылке», согласно которой Христос не мог воскреснуть из мертвых. Вместо того чтобы начать с изучения исторических свидетельств, такие исследователи, опираясь на свои «метафизические рассуждения», полностью их отбрасывают.
Джон У. Монтгомери пишет: «Факт воскресения нельзя исключить на основании априорных, философских рассуждений; чудеса становятся невозможными, если называть их таковыми, однако подобное определение исключает собственно историческое исследование» (Montgomery, SP, 139–144).
Я так часто цитирую Монтгомери в этой связи, потому что именно он побудил меня серьезнее отнестись к истории. По его словам: «Кант убедительно показал, что все аргументы и системы начинаются с посылки; однако это не значит, что все посылки в равной степени желательны.
Лучше начать, как мы это делаем, с посылок касательно метода исследования (который приведет к истине), а не с посылок касательно действительного содержания (которые уже предполагают конкретные истины). Как выяснилось, в нашем современном мире лучше всего этому условию отвечают посылки в рамках эмпирического метода. Но обратите внимание, что мы оперируем только посылками, касающимися научных методов, а не рационалистическими постулатами христианской науки (“религия сайентологии”)» (Montgomery, SP, 144).
Монтгомери приводит комментарии Хейзинги относительно исторического скептицизма в работе «Идея истории» («De Historische Idee», в его труде Verzamelde Werken, VII [Haarlem, 1950], 134ff.: цитируется в переводе Фрица Штерна: Fritz Stern [ed], The Varieties of History [New York: Meridian Books, 1956], p. 302). Хейзинга утверждает:
Самый сильный аргумент против исторического скептицизма… заключается вот в чем: человек, который сомневается в возможности правильных исторических свидетельств и традиции, не сможет впоследствии принять собственные свидетельства, суждение, сочетание их и толкование. Он не может ограничить свои сомнения только отношением к истории и вынужден критически относиться даже к собственной жизни. Он сразу обнаруживает, что ему не просто недостает убедительных свидетельств в самых разных аспектах своей жизни, которые он ранее принимал как само собой разумеющееся: он вообще не видит никаких свидетельств. Короче, вместе с историческим скептицизмом он вынужден принимать общий философский скептицизм. Причем общий философский скептицизм – это приятная интеллектуальная игра, но жить этим невозможно (Montgomery, SP, 139, 140).