Свихнувшийся герой
Шрифт:
– Начну с самого начала, – сказал он и осторожно прикоснулся пальцем к клавише.
На экране появились буквы, побежали дорожки слов, и процесс пошел.
«Трагедии на Руси происходят в июле. Сегодня, двадцатого июля две тысячи одиннадцатого года, я совершил свой первый акт возмездия. Народ России должен знать, что теперь есть человек, способный восстановить справедливость в нашей стране. Я простой парень, сделаю то, чего не смогли совершить ни армия, ни спецслужбы, ни правоохранительные органы, ни политики. Я воздам должное всем, кто этого заслужил. Я не остановлюсь на достигнутом и буду вершить праведный суд снова и снова. Моя цель – путем убийств,
Я сомневался, стоит ли применять такую страшную, ужасную меру, как убийства, и пришел к выводу, что только они, а не политическая воля избавят народ от мафиозной власти беззакония, унижения и нищеты. Я долго думал, сможет ли власть по своей воле изменить строй, и понял – нет. Разделенная на клочки, на сферы влияния, на финансовые интересы страна будет разворовываться и далее, потому что в таком виде делать это сподручнее. Те, кто ее грабят, не допустят прихода к власти честного человека, патриота, желающего процветания державы. Они одурачат народ липовыми выборами и приведут к власти своего человека, пешку, такого же вора. Убийства же их напугают. Страх смерти заставит народ активно участвовать в судьбе страны и скинуть неспособную их защитить власть. Ни что другое так не объединяет людей, как опасность, страх за свою жизнь и жизнь близких. Это единственный путь к переменам. Я мечтаю, чтобы господствующий класс был свергнут и на Руси наконец-то воцарилась подлинная демократия.
Путем расправ я взбудоражу народ, и на мутной волне перемен он приведет к власти меня. Я стану президентом России, ее спасителем и отцом, ее освободителем, возможно, царем, нет, не царем, лучше императором, да императором. Возродим имперскую Россию».
Убийца сохранил файл, скопировал, закрыл крышку ноутбука и откинулся на спинку кресла. Он был абсолютно счастлив и не задумывался над тем, что у убитых им девушек были матери, отцы, у некоторых дети и что своим праведным гневом во имя справедливости и возрождения России он в один миг сделал их несчастными. Он мечтал об отмщении, о власти и ради нее готов был на все, даже на убийства.
Он выключил свет, разделся, лег в постель и мгновенно уснул.
Петр Петрович осмотрел место преступления, опросил инспекторов уголовного розыска уже час работавших на Садовом, опросил двух случайных свидетелей, просмотрел записи камер видеонаблюдения, расположенных на соседних домах, и составил для себя примерную картину происшествия. Оставалось только определить мотив убийства, а его как раз и не было.
– Что думаешь? – спросил он своего заместителя – майора Николая Скокова.
– Пока трудно что-то сказать, – начал отнекиваться тот. – Может, передел сфер влияния после убийства Япончика и покушения на деда Хасана. Может, месть местных бандюков…
– Для местных крутовато, – возразил Семенов, – хотя, может, кто-то окончательно оборзел и решился на такое…
– Может, теракт? – предположила старший инспектор капитан Елена Егорова.
– Возможно, но тогда кто-то выдвинул бы какие-нибудь требования, сообщил о причастности. Пока только криминальная подоплека. – Семенов оперся о раскаленный пыльный капот милицейского «форда».
– Может, позже сообщат, – добавил Скоков.
– Подождем.
Место преступления
Он стоял и смотрел, как сотрудники настойчиво просят людей отойти, фотокорреспондентов не снимать, а журналистов не донимать полицейских расспросами.
«Теперь ясно, почему Бурляев поручил это мне. Возможна широкая огласка дела. Ему придется отчитываться перед начальством, да еще отставка мэра не за горами. А если сменят его, значит, за ним полетит и окружение. Далее префекты, главы управ, начальник городского управления полиции, и так по цепочке вниз. В общем, дело – дрянь, шумиха – расследованию помеха».
К полковнику подошел усталый, немного рассерженный начальник криминалистического отдела майор Виктор Усанов.
– С лихих девяностых такого не припомню, – заворчал он. – Шесть человек убито и семеро ранено.
– Раненых в больницы доставили?
– Да, еще до твоего приезда.
– Какое оружие использовали?
– Калаш без глушителя. Стрелял профессионал, из машины, короткими очередями. В стенах домов и в асфальте пуль нет, они все в телах. Это о чем говорит…
– Снайпер, – кивнул Семенов.
– Ну, снайпер, не снайпер, а очень меток, гад.
– Машину нашли?
– Ищут, номер на записях видеокамер не виден. Только марку определили – асфальтовая десятка. Отпечатков протектора я тебе дать не могу. Их нет, – развел руками Усанов.
– Понимаю. Что еще?
– А ничего. Если найдешь машину, тогда больше улик будет. – Майор вынул из кармана пачку, из нее сигарету, сунул ее в рот и закурил. – Про оружие тебе баллистики больше расскажут, но то, что все до единой пули попали в цель, меня поразило. Никогда такого не видел.
Криминалист выпустил сизое кольцо дыма и отошел. Семенов вынул сотовый, включил экран и посмотрел на часы. Был уже час ночи.
– Опять только к трем домой попаду, – буркнул он себе под нос и спрятал трубку. – Выпил коньячку, выспался…
Домой Петр Петрович вернулся к четырем часам утра, когда за окном уже светало. Его стремление к раннему уходу со службы растаяло, как дым, но желание выпить, расслабиться и отдохнуть не пропало, а только усилилось. Его дорогая, любимая женушка Маша давно и крепко спала и пятый сон видела, и поэтому Петр пошел на кухню, тихо закрыл дверь, достал из шкафчика начатую бутылку «Старейшины» и сел за стол. Недолго думая, откупорил пробку, налил полную рюмку, взял ее большим и указательным пальцами, оттопырил мизинец, поднес ко рту, немного понюхал и махом выпил. Ароматом и послевкусием наслаждаться не стал, а сразу налил еще и снова выпил. В данной ситуации ему важнее была релаксация, а потом крепко заснуть, чтобы думы о службе не донимали.
Приняв душ, он вернулся на кухню, допил пузырь, съел приготовленный женой давно остывший ужин, состоящий из котлет и вареной картошки, и пошел бай-бай. Петр Петрович залез в кровать, под бочок к любимой, лег на спину и моментально расслабился. Рядом мерно посапывала его половинка, иногда причмокивала и похрюкивала, сглатывала слюну, совершала редкие легкие движения руками и головой.
«За день умаялась», – подумал Петр Петрович, закрыл глаза и попытался уснуть, но, несмотря на усталость и алкоголь, сон в руку не шел, и навязчивые мысли противно лезли в голову.