Шрифт:
Глава 1
Первая послевоенная весна не была похожа на прежние. Лизе казалось, что воздух наполнен нежной хрустальной свежестью, пронизан тонкими ароматами цветущих деревьев, – она дышала и никак не могла им надышаться. И было удивительно, что на старых развалинах взорванного при вражеском налете авиабомбой пятиэтажного дома неведомо каким чудом пробился слабый росток голубенькой фиалки с золотистым сердечком возле тычинок.
Лиза остановилась и залюбовалась им, как будто после долгой разлуки вдруг встретила близкую подружку. Глядя восторженными глазами на робкий цветок, девушка вдруг с горечью
– Я вернусь, – вслух пообещала девушка и испуганно оглянулась, чтобы кто-нибудь из случайных прохожих не подумал, что она тронулась умом, раз разговаривает с неодушевленным предметом. – «Ну и пускай», – сейчас же решила Лиза и нарочито нахмурила белесые брови, плотно поджала шелушившиеся от сухости тонкие губы, за которыми прятались слегка кривые мелкие зубы, начавшие заметно крошиться от постоянного недоедания и отсутствия витаминов. – «Ну и пускай! – капризно повторила она и сердито топнула тонкой ногой в обвислом коричневом чулке. – Мне-то что от этого?»
Лиза в последний раз бросила ласковый взгляд на фиалку и резво побежала к магазину «Продукты», где с недавних пор работала продавщицей. Громко стуча по выбитому серому асфальту твердыми каблуками тяжелых башмаков, придерживая развевающиеся полы старенького материного пиджака, она бережно держала авоську со своим скудным обедом: аккуратно завернутый в пожелтевший от времени клочок газеты «Правда» подсохший кусочек ржаного хлеба и полбутылки козьего молока, тщательно заткнутой самодельной газетной пробкой. (Молоко мать третьего дня выменяла на базаре на самосад, несколько фунтов которого у нее хранилось еще с довоенной поры.)
Продуктовый магазин располагался в старинном двухэтажном особняке на углу улиц Интернациональной и Базарной. До революции дом принадлежал купцу первой гильдии Аносову. Первый этаж обширного особняка был добротно выстроен из красного прочного кирпича, второй же был надстроен из могучих дубовых бревен. Сейчас в этом основательном строении, которое уцелело даже под ожесточенными бомбежками немецкой авиации и которое, по всему видно, простоит еще не один век, были устроены коммунальные квартиры. В них проживали рабочие и простые служащие Страны Советов.
Сам магазин занимал небольшое помещение на первом этаже, где купец когда-то держал торговую лавку. Здесь и сейчас на окнах были кованые решетки, а располагавшаяся с торца входная дверь из толстого железа выглядела громоздкой, как у бронированного сейфа. Тем не менее она открывалась с невероятной легкостью и без малейшего скрипа, поскольку петли были от души смазаны вонючим солидолом, который хозяйственная Лиза раздобыла у одного военного шофера, выменяв на шкалик водки.
– Здравствуйте, баба Мотя, – звонко поприветствовала она пожилую дворничиху, заметив ее согбенную фигуру в сером линялом халате, стоявшую у кучи собранного
Женщина аккуратно высыпала содержимое совка в ржавое, изрядно погнутое ведро и оставила его там же. Держась за поясницу, с трудом разогнулась и со вздохом ответила:
– Обещает скоро приехать. А там кто его знает… – губы у нее мелко-мелко задрожали, она вдруг всхлипнула и, вытирая кончиком платка повлажневшие глаза, негромко проговорила: – Который год жду, все глазоньки выплакала…
– Теперь-то чего реветь, – насупилась Лиза, которая слез не выносила по причине того, что всего лишь за один холодный мартовский прошлогодний месяц успела наглядеться столько ужасов и человеческих страданий, что их вид вызывал у нее отвращение. – Победу дождались, радоваться надо.
– Своего вот родишь, тогда узнаешь… – женщина опять всхлипнула, но уже заметно сдержаннее, – как они, детки-то, достаются. – Она из-под белесых ресниц окинула мокрыми глазами худенькую фигурку девушки, которая стояла напротив, от неловкости пиная мосластыми коленками авоську с обедом, и неожиданно улыбнулась: – Вот вернется мой Петька, я его на тебе женю… Пойдешь аль нет?
На острых скулах девушки выступил густой румянец, видный даже сквозь смуглую загорелую кожу. Она смущенно переступила с ноги на ногу, неопределенно пожала костлявыми плечами.
– Чего ж ты зарделась-то, как маков цвет? – спросила дворничиха, с любопытством наблюдая за ее изменившимся лицом с ввалившимися в темные глазницы воспаленными от жизненных тягот большими глазами. – Аль тебе мой Петька не по нраву? У него и медаль «За отвагу» имеется, – не утерпела она, чтобы не похвастаться.
– Почему же это не по нраву, – неохотно разлепила спекшиеся губы Лиза, искоса поглядывая на будущую свекровь, как бы еще не вполне доверяя ее словам. – Видела я его фото… вполне себе симпатичный парень. Только вы шутите, баба Мотя.
– Ну, вот еще, – наигранно возмутилась повеселевшая дворничиха, – буду я шутить. С чего бы мне это… шутить. Я вполне отдаю себе отчет… о чем гуторю.
– Баба Мотя, – вдруг спохватилась Лиза и предложила: – А хотите я вас козьим молоком угощу?
– Что ты, милая, – поспешно отмахнулась женщина. – Пей сама. А то и так выглядишь как таловая тростинка, насквозь вся просвечиваешься. Мне-то особо торопиться некуда. Сейчас домой схожу, чайку попью и дальше за работу возьмусь. С самого спозаранку еще во рту маковой росинки не было. Ну, так что ты надумала по поводу моего Петьки? – все ж не утерпела женщина, чтобы еще раз не поддеть девушку, которая ей и в правду нравилась: дюже она уж характер имела доброжелательный и собой была очень душевная. – Идешь за него замуж или мне надобно другую невесту ему приглядывать?
Лиза стрельнула на нее вспыхнувшими, словно просветленными глазами, затем потупилась и негромко призналась:
– Пойду… отчего не пойти… он у вас вон какой…
Но какой у нее сын, дворничиха так и не узнала, потому что девушка не договорила, внезапно сорвалась с места и прытко побежала к дверям магазина. Она торопливо поднялась по высоким дощатым ступенькам, вынула из кармана пиджака завернутый в носовой платок ключ и принялась зубами лихорадочно развязывать тугой узел. Руки у нее от волнения крупно дрожали, она даже пару раз уронила ключ, когда пыталась отомкнуть увесистый амбарный замок.