Свинцовые тюльпаны
Шрифт:
Уголок прицельной сетки в своем «путешествии» от объекта к объекту остановился в области переносицы человека с «калашниковым», затем плавно сместился, подчинившись воле снайпера, под правый глаз. Выстрел в любую из этих точек смертелен: прошив, как бумагу, тонкие лицевые кости, разогретый скоростью металл разносит вдрызг основание черепа, прерывая путь импульсов от коры головного мозга к мышцам-исполнителям. Сознательно нажать на спусковой крючок после такого попадания человек не сможет, как, впрочем, и ничего больше. Правда, есть риск, что мускулы конечности сведет в предсмертной судороге так, что зажатое в ней оружие произведет выстрел. Это минус — заложники
— …Чингиз! Еще раз говорю, давай договариваться! Там четыре миллиона…
В эфире прозвучало кодовое слово: «четыре». Это была команда, которую майор совсем недавно зашифровал в устном послании к своим бойцам. Долю секунды спустя тупо улыбающегося водителя «Нексии», словно тряпичную куклу, отшвырнуло от транспорта. Вырвался из рук и кувырком полетел к земле автомат.
Не успело оружие с металлическим лязгом приземлиться на асфальт, а Злой уже держал в руках обмякшее тело своего конвоира, потерявшего вдруг сознание от «пустякового» удара в кадык.
Новикову повезло: он как раз обернулся в сторону происходящего действия и кое-что успел заметить. Нет, самого удара он не разглядел и осознал, в чем дело, лишь спустя несколько секунд. Зато сострадание и жалость к противнику в глазах Злого уловил отчетливо. И оторопел — ведь он-то думал, что это сказки, пустая болтовня, треп от нечего делать.
Тем временем Бегалиеву было не до любования работой спецназа, хотя он имел все возможности наблюдать за ней, что называется, из первого ряда, с VIP-места. Видимо, потому, что цена за такое удовольствие оказалась довольно высока: сломанное запястье и утраченное оружие заметно испортили настроение. Зажав поврежденную руку здоровой, толстяк изумленно таращился на свою неестественно вывернутую ладонь и собственный пистолет в руке майора. Боль чуть запоздала с приходом в ошарашенный внезапной переменой обстановки мозг, а когда добралась туда — завесила мутной пеленой все вокруг, сделала ватными ноги и подогнула колени, выдавила из пересохшего горла протяжный стон. Повалившись на бок, бывший хозяин положения стал беспомощно хватать ртом воздух, которого ему вдруг стало не хватать. Затуманенный рассудок не без труда различил правильные черты майора, склонившегося над ним.
— Плохо ты поступил, Чингиз, — как через стеганое одеяло, долетали слова до сознания поверженного мента. — Очень плохо. Людей хотел убить, оружие украсть. Нельзя так. Не получилось — теперь придется отвечать… Ты готов, Чингиз?
Страх тихой змейкой скользнул в душу Бегалиева. Подкармливаемый все новыми и новыми фантазиями, принялся расти с бешеной скоростью. «Это конец!!! — пронеслась в голове мысль, заставляя тело колотиться крупной неудержимой дрожью. — Все! Сейчас все кончится! Выстрелит прямо в лицо!»
— Не убивай! — захрипел обезоруженный офицер сопровождения, жирные телеса нелепо сотрясались от всхлипываний. — Не убивай! У меня семья, дети маленькие! Дочке младшей три года всего! Не убивай, прошу!
— О, как запела птаха! — раздался возглас бритоголового десантника, который бесцеремонно шарил руками по одежде лежащего, выискивая припрятанное оружие. В сюрпризах никто не нуждался.
Бегалиев покосился в его сторону, слабая искра надежды мелькнула в его зрачках.
— Ради Аллаха, помоги! — запричитал он, пытаясь повернуть короткую шею к солдату. — Ты же правоверный! Мы должны помогать друг другу! Не убивай! Брат! Не убивай! Вспомни Коран!
Окончив обыск, Баюн криво усмехнулся.
— Это ты вспомни священную книгу, — сказал он. — Хорошенько вспомни и помолись, чтобы Аллах простил тебя за все, что сделал… или хотел сделать!
Забыв от жути про руку, оставшийся в одиночестве захватчик попытался подняться, но тут же, заорав благим матом, снова рухнул.
— Я не виноват, — глотая слезы и вопя, он все еще пытался «отмазаться». — Меня заставили! Клянусь, я не хотел вам сделать ничего плохого! Это не я! Не убивайте!
Баюн легонько ткнул его в лодыжку ботинком:
— Будь мужчиной! Проиграл — так проиграл. Чего выть-то?
— Не убивай, я не виноват, не убивай, — все глуше и глуше всхлипывал Бегалиев.
Иванов поднял руку — все вокруг замерли, давая возможность командиру прислушаться. Баюн снова поддал ногой в голень рыдающему, чтобы вел себя тише.
— Разворачивайте машины, — скомандовал майор, словно в ночной тиши уловил надвигающуюся угрозу. — «Домик» без огней на расстояние прямого выстрела отведите. Остальные — чем дальше, тем лучше. Уходим.
Толстяк немного притих, хоть лежать на влажном асфальте и не доставляло особой радости. Иванов присел рядом с ним, ухватил за отворот одежды, приподнял.
— Как не повезло тебе, — покачал он головой. — И своих «псов» потерял, и сделку сорвал. Как перед Асланом отвечать будешь?
Толстяк вздрогнул. Страх снова нахлынул на него, подавляя совесть, волю, чувства. Мало было задобрить русских, чтобы не вышибли мозги, так еще и с братом Аслана разборки предстояли.
— У него разговор короткий, — подливал масла в огонь русский командир. — За беспокойство придется неустойку платить. Деньгами. Или кровью.
Бегалиев и сам об этом знал. Сам видел не раз, что бывает с теми, кто пытался обмануть Аслана. Пополнять их ряды ему совершенно не хотелось.
— Сначала я хотел тебя пристрелить, как шакала, — спокойно продолжал майор. — Но теперь мне этого делать не нужно. Твои бывшие друзья прекрасно справятся сами.
Вынув обойму, он передернул затвор, избавляясь от неиспользованного патрона. Магазин отбросил в сторону обочины, оружие небрежно положил невдалеке от корчащегося в страхе милиционера.
— Это ради твоих детей, — пояснил он, вставая. — Если постараешься — у тебя будет шанс спасти свою шкуру. Подберешь ствол, когда мы уедем. Возможно, тебе повезет, и ты сумеешь отстреляться от своих партнеров. В конце концов, ты же представитель закона, а они — простые бандиты. Арестуй их, восстанови справедливость.
6. Бишкек. Окрестности рынка Дордой
Такси пришлось бросить за несколько кварталов. Несмотря на сгущающуюся тьму, на подходах к базару было людно. Только народ бродил совсем не торговый. Улочки, ведущие к рядам, заполняли стаи бродивших горлопанов. Покупать что-либо у подпитой толпы намерения не было. А вот поживиться добром из тысяч контейнеров — желающих набралось хоть отбавляй. Безвластие породило произвол и вседозволенность. Нет милиции, некому наказывать — пользуйся моментом и присваивай все, что плохо лежит. Вернее, грабь и мародерствуй. Съехавшиеся в столицу из окрестных аулов молодчики и местные бездельники просто не могли оставить без внимания такой лакомый кусок. Еще бы — крупнейший рынок в Центральной Азии, основная питающая жила большей части рынков и магазинов России и стран СНГ…