Свинцовый вердикт (сокращ.)
Шрифт:
Официант принес нам питье, корзиночку с хлебом. Я пил воду, обдумывая свой следующий выпад. Брови Боша были приподняты, он словно ждал чего-то.
— Как вы выяснили время, когда я сегодня уходил из офиса?
Он выглядел озадаченно:
— И что это значит?
— Скорее всего, по потушенному мной свету. Вы сидели на Бродвее и, когда я выключил свет, послали ко мне своего человека.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Еще как понимаете. Фотография того малого с пистолетом.
Бош покачал головой и отвел взгляд в сторону.
— Знаете, в чем состояла ваша ошибка? Вы не вернулись, как обещали, в офис и не показали фотографию секретарше Винсента.
Теперь Бош вглядывался в висевший над стойкой бара телевизор. Телевизор показывал спортивные новости. Я склонился над столом к Бошу:
— Так кто он, этот тип с пистолетом? Какой-то клоун из полиции нравов? Вам что, заняться больше нечем, как только шутки со мной шутить?
Он наконец взглянул на меня:
— Ладно, Хэллер, вы доказали, что вы — проницательный адвокат. Такой же, как ваш старик. Непонятно только, почему вы тратите свои таланты на защиту всяких подонков.
Я улыбнулся:
— Вот, значит, как? Вас поймали за руку, и вы, чтобы защититься, пытаетесь обвинить кого-то другого?
Бош усмехнулся, покраснел и снова отвел взгляд. Его слова о моем отце напомнили мне, как и тот неловко усмехался и отводил взгляд, когда мама обвиняла его в чем-то, чего я по малости лет не понимал.
Бош положил обе ладони на стол.
— Вы ведь слышали о первых сорока восьми часах? Если преступление не раскрывается в первые двое суток, шансы раскрыть его уменьшаются в два раза с каждым следующим днем. Я потратил семьдесят два часа и ничего не добился. Вот и решил, что, если я вас напугаю, вы, глядишь, что-нибудь мне и скажете.
Я внимательно вглядывался в его лицо.
— Вы действительно думаете, что я знаю, кто убил Джерри, а вам не говорю?
— Я обязан рассматривать и такую возможность.
— Идите вы к черту, Бош.
Тут-то официант и принес наши бифштексы. Пока он расставлял по столу тарелки, Бош смотрел на меня с улыбкой все понимающего человека.
— Вы просто высокомерный сукин сын, — сказал я.
Бош, взяв нож в левую руку, разрезал свой бифштекс, отправил кусочек мяса в рот и, жуя, уложил оба кулака — один с ножом, другой с вилкой — по сторонам от тарелки, словно охраняя еду от кого-то, способного позариться на нее. Многие из моих побывавших в тюрьме клиентов ели точно таким же образом.
— Не принимайте все так близко к сердцу, адвокат, — сказал он. — Я не привык работать на вашей стороне, понимаете? Судебные защитники столько раз пытались изобразить меня тупым, продажным, фанатичным — выбирайте любой эпитет, и я, да, признаюсь, попытался разыграть вас, чтобы раскрыть преступление. Я извиняюсь. Если хотите, я попрошу официанта завернуть мой бифштекс и удалюсь с ним вместе.
Я покачал головой. Бош определенно обладал даром внушать мне чувство вины за его же собственные прегрешения.
— Может быть, теперь и вам стоит принять кое-что близко к сердцу? — поинтересовался я. — Я вел себя с вами открыто и честно. И вам дьявольски повезло, что я не всадил вашему человеку пулю в голову, когда он торчал за дверью офиса.
— Предполагалось, что у вас нет оружия. Я проверял. — Бош, не поднимая головы, возился с бифштексом. — Хорошо, раз мы решили забыть об этом, не согласитесь ли вы все же помочь мне?
Я фыркнул:
— Вы шутите? Вы хоть слово из того, что я сказал, слышали?
— Да, слышал. Однако в конечном счете ваша помощь мне не помешала бы.
Я тоже начал разрезать бифштекс и делал это без спешки. Потом положил в рот первый кусочек, посмаковал его.
— Какого рода помощь?
— Мы с вами вытянем убийцу из его укрытия.
— Отлично. И насколько это будет опасно?
— Не знаю. Опасность не исключена. Мне нужно, чтобы вы сунули палку в осиное гнездо, заставили этих людей решить, что представляете для них опасность.
— И как же мы это сделаем?
— Я подумывал о газетной статье. Вам же, наверное, звонят журналисты. Мы выберем одного из них, дадим ему эксклюзивную информацию и вставим в нее нечто такое, что заставит убийцу задуматься.
— В «Таймс» есть один малый, — сказал я. — Он не давал мне прохода, и я заключил с ним что-то вроде сделки: я обращаюсь к нему, когда буду готов к разговору, и говорю только с ним.
— И отлично. Им мы и воспользуемся. Так вы готовы на это?
Я снова вонзил нож в бифштекс. На тарелку вытекло немного крови.
— Да, — сказал я. — Готов.
Глава десятая
Врут все.
Врут копы. Врут адвокаты. Врут клиенты. Даже присяжные и те врут.
В юриспруденции имеется научная школа, утверждающая, что именно выбор присяжных определяет, будет ли процесс выигран или проигран. Да я и сам знаю, что в процессе по делу об убийстве нет фазы более важной, чем выбор двенадцати граждан, которые определят участь твоего клиента. К тому же эта фаза в наибольшей мере зависит от капризов судьбы, от удачи и от твоей способности правильно выбрать время для того, чтобы задать правильный вопрос правильному человеку.