Свирепая справедливость

В аэропорте Виктория острова Маэ, входящего в состав Республики Сейшельские Острова, на са–молет «Британских авиалиний» сели всего пят–надцать человек.

В очереди на таможенный досмотр отдельно от остальных расположились две парочки – молодые, загорелые, спокойные, явно довольные своим пребыванием в этом тропическом раю. Среди четверки сразу бросалась в глаза сногсшибательная красотка.

Высокая, длинноногая, с красивой шеей и гордо посаженной головой. Густые золотистые светлые волосы заплетены и уложены короной; кожа сияет на солнце здоровьем и молодостью; движения мягкие, плавные, грациозные, точно у большой хищной кошки. На голых ногах – открытые сандалии, выгоревшие подрубленные джинсы обтягивают крепкие округлые ягодицы, тонкая ткань майки с крупной

Девушка ослепительно улыбнулась темнокожему сейшельскому таможеннику и протянула ему американский паспорт с золотым орлом, однако, повернувшись к своему спутнику, бегло заговорила по-немецки. Получив свой паспорт обратно, она вместе с остальными прошла в зону спецконтроля.

Здесь она вновь улыбнулась, теперь уже двум сейшельским полицейским, проверявшим наличие оружия, и сняла с плеча сумку.

– Хотите проверить? – спросила она, и все рассмеялись. В сумке лежали самые популярные островные сувениры – два кокосовых ореха, крупные, вдвое больше человеческой головы. Такие же орехи были и у спутников девушки, и полицейские оставили эти более чем знакомые предметы без внимания. Они небрежно провели металлоискателем вдоль сумки, которая представляла основной багаж молодых людей. Прибор загудел, и один из парней смущенно достал и предъявил небольшой фотоаппарат. Снова раздался смех, и полицейский пропустил группу в накопитель.

Там уже толпились транзитные пассажиры, летевшие с Маврикия, а за окном виднелся огромный «Боинг-747 Джамбо», [2] освещенный прожекторами; вокруг него сновали заправщики.

В зале яблоку негде было упасть, и четверо встали кружком под одним из больших вентиляторов: ночь была жаркая, в душном помещении пахло табаком и разгоряченными потными телами.

Блондинка – она была на два дюйма выше обоих мужчин и на целую голову выше второй девушки – весело болтала со своими спутниками, смеялась. Эта четверка стала центром внимания сотни пассажиров. Когда молодые люди оказались в накопителе, их манера держаться едва заметно изменилась: им определенно полегчало, словно они одолели серьезное препятствие, смех выдавал почти лихорадочное возбуждение. Не в силах стоять неподвижно, они беспрестанно переступали с ноги на ногу, поправляли волосы или одежду.

Хотя это несомненно была компания близких друзей, державшаяся особняком, один из пассажиров оставил жену и через весь зал направился к ним.

– Послушайте, вы говорите по-английски? – спросил он, приближаясь.

Это был полный мужчина лет под пятьдесят – густая седая шевелюра, очки в темной роговой оправе; уверенные манеры выдавали человека успешного и состоятельного.

Четверка неохотно расступилась, и высокая блондинка ответила, словно остальные уполномочили ее на это:

– Конечно. Я американка.

– Серьезно? – Мужчина усмехнулся. – Тут вот какое дело... – Он смотрел на девушку с нескрываемым восхищением. – Хотел спросить, что это за штуки. – Он кивнул на сумку с орехами.

– Кокосы, – ответила блондинка.

– Ах да. Я о них слышал.

– Их еще называют «орехи любви», – продолжала девушка, наклоняясь и открывая тяжелую сумку. – Видите почему? – Она показала на один из плодов. Двойные сросшиеся полушария очень походили на человеческие ягодицы. – Вот зад. – Блондинка улыбнулась. Зубы у нее были такие белые, что казались сделанными из прозрачного фарфора. – А вот перед, – она повернула орех и показала мужчине точное подобие mons veneris, [3] вплоть до курчавых волос. Было ясно, что девушка слегка кокетничает, но не без издевки. Она изменила позу, подав бедра чуть вперед, и мужчина невольно увидел ее собственный mons, отчетливо обрисовавшийся под хлопчатобумажной тканью брюк, – треугольник, разделенный складкой ткани.

Щеки пассажира порозовели, губы раскрылись в непроизвольном легком выдохе.

– У мужского растения тычинка – с вашу руку. – Глаза девушки широко распахнулись и стали похожи на фиалки. На другом конце зала жена ее собеседника, предупрежденная извечным женским чутьем, встала и направилась к ним. Она была гораздо моложе своего мужа и двигалась тяжело и неуклюже из-за беременности.

– Сейшельцы говорят, что в полнолуние мужское дерево вытягивает из земли корни и идет совокупляться к женскому...

– Длиной и толщиной с руку... – вторя насмешке, улыбнулась рядом с блондинкой красивая миниатюрная брюнетка. – Вот это да!

Девицы демонстративно уставились на ширинку назойливого пассажира. Тот поежился, и при виде его смущения парни заулыбались.

К мужчине подошла жена, потянула его за руку. Шея у нее покраснела, на верхней губе, как прозрачные волдырьки, выступили капельки пота.

– Гарри, мне нехорошо, – тихонько пожаловалась она.

– Мне пора, – с облегчением пробормотал тот. Вся его самоуверенность исчезла. Он взял жену за руку и увел.

– Узнали? – спросила брюнетка по-немецки, по-прежнему улыбаясь; говорила она еле слышно.

– Гарольд Маккевитт, – на том же языке и так же негромко ответила блондинка. – Нейрохирург из Форт-Уорта. Читал заключительный доклад на последнем заседании съезда в субботу, – продолжала она. – Крупная рыба, очень крупная, – и, как кошка, провела кончиком языка по верхней губе.

В это утро понедельника в накопителе из четырехсот одного пассажира триста шестьдесят были хирургами (среди прочих – врачи с мировым именем из Европы и Англии, Соединенных Штатов и Японии, Южной Америки и Азии) или женами хирургов. Все они участвовали в работе съезда, который завершился двадцатью четырьмя часами раньше на острове Маврикий, в пятистах милях к югу от острова Маэ. Почти все билеты на первый после съезда рейс были закуплены заранее.

– Объявляется посадка на рейс ноль семь ноль «Британских авиалиний» в Найроби и Лондон; транзитных пассажиров просят пройти через главный выход. – В голосе диктора звучал резкий креольский акцент. Все двинулись к выходу.

– Диспетчер, говорит «Спидберд [4] ноль семь ноль», прошу разрешения на взлет.

– «Ноль семь ноль», взлет разрешен с полосы один.

– Прошу внести изменения в полетный план рейса на Найроби. Наш код для автоматического контроля будет четыреста один. Все пассажирские места заняты.

– Принято, «Спидберд», изменение внесено.

Огромный самолет набирал высоту. В салоне первого класса горели надписи «Пристегнуть ремни» и «Не курить». Блондинка и ее спутник сидели в просторных креслах «1а» и «1б», сразу перед переборкой, отделяющей салон первого класса от кабины пилотов и кухни. Места, которые занимала молодая пара, были забронированы за несколько месяцев.

Блондинка кивнула спутнику, и тот наклонился вперед, заслоняя ее от пассажиров, сидящих через проход. Девушка открыла сумку, достала кокос и положила его себе на колени.