Свирепый чёрт Лялечка
Шрифт:
Бабай с великой неохотой прервал затянувшийся поцелуй.
— Не очухалась?
— Мертвая, — печально законстатировал принц, что тут же подтвердила Хрюся очередным всхрапом.
— Ты ее пока продолжай чмокать, на всякий случай, а я подумаю, почему не сработал такой верный метод… Ага! Не получилось, наверное, потому что ты должен был прискакать на белом коне! — И после небольшой паузы Лялечка выдвинула еще одну версию. — Или потому что у меня нету режиссерского матюгальника? Только Игогоку я тебе не дам, и не проси.
Бабай
— Да она тебя и не повезет. Не фига было ей колючки в сено подкладывать.
Султаныч сник.
— Не переживай. Расшебуршим мы твою Несмеяну. У меня еще много способов имеется. А применим мы теперь самый наивернейший. Заклинательный. Конечно, я могла бы произнести страшное Чёртячье заклинание, предназначенное специально для поднятия мертвецов. Вмиг бы, фьють, и вскочила, как новенькая.
Глаз принца вспыхнул надеждой. Но Лялечка охладила пылкого влюбленного.
— Только она сразу в зомби превратится. И покусает всех. Мы-то удерем. А ты ведь не станешь от нее убегать?
Бабай всхлипнул и подтвердил кивком головы, что не станет спасаться от ненаглядной.
— Вот видишь. Тогда она тебя не только покусает, а, вообще, всего загрызет. Так что я свое страшное Чёртячье заклинание применять не буду. Обойдусь обыкновенным, колдовским. Повторяй за мной и смотри, ничего не перепутай! Иначе твоя царевна в лягушку превратится. Понял?
Султаныч испуганно кивнул.
— Повторяй: крекс-пекс-фекс!
— Крекс-пекс-фекс!
— Чуфырики-муфырики!
— Чуфырики-муфырики!
— Кребля-крабля!
— Кребля-крабля!
— Трах-тибидух-тибидух!
— Трах-тибидух-тибидух!
— Эники-беники ели вареники!
— Эники-беники ели вареники!
— А теперь самое главное. Сейчас ты…
— А теперь самое главное…
— Цыц! Это уже не надо повторять. Только делай, что я скажу. Снимай сапог!
Как только султаныч начал выполнять ее распоряжение, Лялечка проворно отбежала в другой конец покоев, встала в дверях и жестом поманила нас к себе. Я еще только начал догадываться в чем дело, но послушался и присоединился к Чёртовушке. За мной последовали ничего не понимающие Тусопих и Далдон, потом слуги.
Бабай как раз справился с тесной обувкой.
— Теперь носок!
Принц повиновался.
— Клади ей на нос!
Опять беспрекословное подчинение.
Несколько секунд ничего не происходило, затем царевна судорожно вдохнула и громогласно чихнула, отчего носок взлетел под потолок. В то же мгновение, действительно, как зомби, Хрюся оказалась на ногах с перекошенной от отвращения физиономией. Она смотрела кругом широко распахнутыми глазами, ничего не соображая. А счастливый султаныч принялся отплясывать вокруг нее замысловатый бабайский танец.
Не смотря на внушительные объемы помещения, и до нас стали доходить «колдовские» носочные флюиды, поднявшие из «мертвых» безнадежно спавшую царевну. Справедливо решив, что не следует смущать влюбленных своим присутствием, мол, пусть голубочки наедине милуются, мы поспешили ретироваться в привычную трапезную залу.
Прозрение
— Может моей крепкой медовухи дрябнем? — Предложил Далдон, как только мы вновь заняли свои места за столом.
— Нет. Это же чистейший спирт.
— Как знаешь, а я выпью. Расшатанные нервишки требуют. Очень хорошо от расстройств помогает моя медовуха.
— Разве ж это медовуха?
— А то что ж? Только концентрированная. Служит у меня мужичишка один. Дезципом кличут. Палач. Потомственный. Вот, он должен знать, — Далдон указал на Тусопиха, — с дочкой его якшается. А так как по специальности работать ему не приходится, без него любителей отправлять людей на тот свет хватает, то и выдумывает разные диковинки. Он-то и сварганил чудесный аппарат. Заливается в него обыкновенная медовуха, булькает там, кипит и превращается в крепкую. А если раза три-четыре повторить процесс, то выходит вот этот чудесный напиток. Правда, медом уже и не пахнет, зато действует безотказно.
Пока царь рассказывал о уже знакомом мне изобретателе, то успел осушить три полных бокала неразбавленного спирта. Я бы от такой дозы (если бы умудрился ее в себя протолкнуть) погиб. А Далдон ничего. Только окосел очень быстро. Таким пьяным я его еще никогда не видел, хотя во время всех наших предыдущих встреч, самодержец постоянно вкушал медовуху, только обыкновенную. Неконцентрированную.
— Вот, Андрюха, как оно бывает. Вроде бы сначала все хорошо и чудненько, а как призадумаешься, то понимаешь, что все хорошее быстро проходит. И какие морковки с капустами вас принесли на мою голову?
— Ты, в натуре, за базар отвечаешь, дядечка? — Лялечка выставила разведенные веером пальцы. — Это я тебя не как Лялечка спрашиваю. А как авторитетный криминал, известный в определенных кругах под погонялом Лялек, прославившийся своей зверской кровожадностью.
— За базар? Нет. Не отвечаю. Я вообще ни за что не отвечаю. Я же царь. Это передо мной все должны отвечать. Вот, раньше Зупдин отвечал за ключи с печатями. Теперь он отвечает за лепешки. Коровьи. Я его во двор уборщиком пристроил.
— Да? Надо будет Звездюлину зелеными яблоками покормить.
— А разве за базар должен кто-то отвечать? Торгуют себе и торгуют. Но если надо, назначу кого-нибудь, чего уж теперь…, - в голосе пьяного царя не было ни капли оптимизма, зато горечи, хоть отбавляй.
— Погоди, Далдон. — Я решил выяснить, что происходит. Одно дело, если на самодержца напала обыкновенная пьяная депрессия, и совсем другое, если у него есть серьезные основания проявлять недовольство нашим появлением в его царстве. — Объясни, в чем дело? Пока ведь все складывается хорошо.