Свисток
Шрифт:
Внимание медиков не могло, естественно, не распространиться и на наш стол. Диета включала в себя много мяса, картофель, мучные блюда, воду и фруктовые соки. Твердой рукой Пьер Литтбарски был разлучен со своим любимым напитком – кока-колой. Я – абсолютный гурман дома, поклонник жаркого, гамбургеров, свиных ножек, основательных домашних обедов – должен был довольствоваться выверенными дозами глюкозидов, липидов, витаминов и гидрокарбонатов.
С урчащим животом я отказался повиноваться. Мятеж был поднят мной еще в 1985-м во время нашей ознакомительной поездки в Мексику. Целую неделю я сознательно питался только
Всех остальных игроков во время поездки мучил понос. Здоровым оставался один я!
Во время чемпионата мира 1986 года шесть недель я не прикасался к мясу. Был уже научен опытом.
Однако профессор не уставал повторять: «Тони, это же невозможно. Гидрокарбонат… Какое легкомыслие!»
Я не сдавался. Тогда к профессору присоединились другие озабоченные голоса: «Харальд, это же чистое безумие. Ты не можешь целыми неделями…»
«Почему же не могу? Я прекрасно себя чувствую. И хватит об этом».
Специалисты в области питания, безусловно, весьма симпатичные люди, их добрые советы заслуживают всяческого внимания. Но им следует быть чуть терпимее. Допускать исключения из своих правил. Ведь абсолютной истины не существует и в том, что касается спортивной диеты тоже.
Бывший теннисный чемпион Маккинрой попытался в 1986 году вернуться на корт. Чтобы скорее набрать наилучшую спортивную форму, он питался исключительно «рационально» (молоко и т. д.) и не спускал глаз с таблицы калорийности. Он налился здоровьем. Поистине прекрасно выглядел. Вот только успеха не имел. А в пору своего спортивного расцвета Маккинрой чихать хотел на все предписания диетологов. И побеждал, несмотря на свою нездоровую диету, состоящую из мороженого и гамбургеров.
От проклятого снотворного я отказался еще более энергично. Предписание Лизена: «Снотворное необходимо, потому что выспавшийся игрок чувствует себя лучше». Для меня такое обоснование было недостаточным. От бессонницы я предписываю себе от одного до трех бокалов пива. После этого я сплю, как сытый медведь.
Так почему же не «Кельнское» вместо пилюль снотворного?
После некоторого первоначального сопротивления с моей особой терапией примирились. Однажды в тренировочном лагере Кайзерау я попросил у нашего опекуна Хорста Шмидта немного пива. Он побледнел, украдкой оглянулся вокруг себя и что-то зашептал на ухо Берти Фогтсу. Во второй порции мне было категорически отказано. Я разъярился. И только после храбро отвоеванной порции пива заснул сном праведника.
Вокруг пищи, сна, сексуальных потребностей спортсменов либо создается слишком много проблем, либо эти проблемы вообще игнорируются. Казарменное в психологическом и сексуальном смысле положение накануне и во время турнира угнетает меня, пожалуй, в меньшей степени, чем моих коллег. Сама возможность, шанс завоевать мировое первенство целиком овладевают мною на 4 – 6 недель. Моя семья отступает при этом на задний план: ее близость доставила бы мне гораздо больше забот, чем радостей.
Я объясняю это так: Мексику отделяют от ФРГ примерно 12 тысяч километров. Предположим, я, подобно Румменигге, отправляюсь в эту поездку с женою и детьми. Поселяю их в отеле поблизости от нашего тренировочного лагеря. И вдруг кто-то из детей заболевает. Это может случиться и дома.
Я понимаю коллег, которые, подобно Карл-Хайнцу Фёрстеру, ни при каких условиях не хотят отказываться от семейной жизни. «Моя жена должна быть со мной», – требует он.
Почему же нет? По мне, так его благоверная может жить рядом с ним. Если он в итоге будет лучше играть, это в наших же интересах.
Прагматизм вместо твердолобого упрямства. Я против стрижки под одну гребенку и фельдфебельских манер. Я вовсе не аскет, но во время таких важных турниров, как чемпионат мира, могу вовсе обойтись без моей жены.
На это время я забываю о любви и думаю лишь о моей цели: стать чемпионом, лучшим вратарем мира. Времени на удовольствия и страсти не остается.
Сознательно или нет, но все чувства переключаются на победу. «Сублимируются», как называет это мой друг врач доктор Калленберг. «Инстинкты, эмоции, физическое состояние, подчиненные правильно выбранной спортивной цели, пробуждают больший потенциал, чем секс».
Я разделяю эту точку зрения. И поэтому я – за воздержание. За сосредоточенность на поставленную задачу.
Эпилог к теме чрезмерной медицинской опеки. В конце сентября 1986 года мы оказались в Копенгагене; сборная проводила товарищескую встречу с датчанами.
Профессор Лизен прознал из газет о моем ворчании по поводу его врачебных методов и средств. Это его задело.
– Господин Шумахер, мне нужно с вами поговорить, – он был явно не в духе.
– Ясно, профессор, когда вам угодно. Что касается меня, то хоть сейчас на этом самом месте.
– Было бы лучше, если бы о ваших претензиях к моей работе я узнавал бы от вас, а не из прессы.
– Это вышло непреднамеренно. Я говорил в узком кругу, среди друзей, и вовсе не собирался посвящать в эти проблемы общественность.
– Тем не менее я нахожу это достойным сожаления, потому что возникло впечатление, что вы меня…
– У меня не было намерения нападать на вас, ставить под сомнение вашу компетентность или подрывать вашу репутацию. Намеревайся я это сделать, обратился бы к научным авторитетам. И все-таки, по-моему, вовсе не случайно, что все футболисты, выступавшие в команде на чемпионате мира, играют сегодня слабо, выглядят в бундеслиге далеко не лучшим образом. Они смертельно устали. Мое критическое замечание я считаю вполне справедливым: после интенсивной опеки медиков мы остались без всякого внимания с их стороны. Нас накачали в Мексике, а после предоставили самим себе.
– Это потому, что вы не обращались за помощью или советом, – попытался возразить профессор Лизен.
Абсурдный ответ. Могу ли я быть собственным врачом? Могу ли поставить обоснованный диагноз своей депрессии и усталости?
Можно превозмочь боль, преодолеть сомнение. Но с усталостью ничего не поделаешь. У человеческого организма, этой почти совершенной машины, существуют границы возможностей, машина изнашивается. Она не отвечает больше растущим требованиям спортивного соперничества. Наступает естественное истощение.