Свитки Мертвого моря
Шрифт:
Массовое самоубийство защитников крепости Масада – известный исторический факт. Этому событию посвящены как минимум две новеллы, исторический кинофильм и телевизионный мини-сериал. Оно уже упоминалось на страницах нашей книги, и вот теперь есть смысл остановиться на нем более подробно. Необходимо заметить, что Масада была отнюдь не единственным центром, где имело место подобное массовое самоубийство. В 67 г., стремясь подавить восстание, охватившее всю Святую землю, римское войско вторглось в Гамалу, Галилею, родной город Иуды и его сыновей. В боях погибло более четырех тысяч евреев, стремившихся отстоять свои дома. Когда же все попытки защитить город оказались тщетными, еще более пяти тысяч иудеев покончили жизнь самоубийством. Подобный акт означает нечто большее, чем простое политическое противостояниє. Он отражает накал религиозного фанатизма. Этот фанатизм подметил Иосиф Флавий, который, говоря о зилотах, пишет: «Они… не ценили жизнь и не боялись никакой смерти; поистине, они не опасались за жизнь своих родных и друзей, никакой страх не мог заставить
139
Этот материал достаточно рано получил широкий резонанс благодаря исследованию Эйзенмана «Путаница между фарисеями и ессеями у Иосифа Флавия», представленному на конференции Общества библейской литературы, состоявшейся в 1981 г. в Нью-Йорке.
«Ревность к закону» неизбежно подтолкнула зилотов, которых обычно изображают этакими свободными воинами, к контактам с наиболее яростными религиозными фанатиками из Кумранской общины. Как мы уже отмечали, на развалинах Масады были обнаружены тексты явно кумранского происхождения. «Ревность к закону» также побудила зилотов установить отношения с так называемой «ранней церковью», приверженцам которой также постоянно приписывают благочестивую «ревность». Персонаж, упоминаемый в Евангелиях как Симон Зилот, показывает, что в ближайшем окружении Иисуса был как минимум один зилот-ревнитель. Другим вполне мог быть Иуда Искариот, прозвище которого, возможно, происходило от «сикатиот» или «сикарий». Но, пожалуй, самым поразительным открытием Эйзенмана является греческий термин, использовавшийся для обозначения членов «ранней церкви». Они вполне определенно именовались «зилотами (ревнителями)закона».
Таким образом, можно говорить о том, что в Палестине в I в. н.э. сложилась фундаменталистски настроенная прослойка потомственного священства, притязавшая на прямое генеалогическое или символическое происхождение от Аарона и связанная с ожиданиями скорого и неминуемого пришествия царя-мессии из дома Давидова. Эта священническая прослойка находилась в состоянии постоянной оппозиции к династии Ирода, ее ставленникам – марионеточным священникам и оккупантам-римлянам. В зависимости от конкретики данного момента и точки зрения, с которой на них смотрели различные авторы, этих священников и их приверженцев называли «зилотами», «ессеями», «цадокитами (саддукеями)», «назореями» и целым рядом других прозвищ, в том числе и исходивших от их врагов, которые именовали их «разбойниками» и «мятежниками». Эти люди явно не были пассивными отшельниками и мистиками. Напротив, их взгляд на события носил, по словам Эйзенмана, «неистово апокалиптический» характер и служил богословской мотивацией тех исступленных действий, которые обычно ассоциируются с образом зилотов. Эта исступленность, как политическая, так и богословско-ре-лигиозная, прослеживается в судьбе и деяниях Иоанна Крестителя, который, по свидетельству Евангелий от Матфея и от Марка, был казнен за то, что осудил женитьбу Ирода Антипы на жене брата его, потому что Иоанн говорил: «не должно тебе иметь ее» (Мф. 14, 4). И действительно, пишет Эйзенман, Иоанн Креститель вполне мог быть тем самым таинственным «Саддуком», который был соратником Иуды из Галилеи, предводителя зилотов во времена Иисуса Христа.
Итак, подводя итог сказаному, надо признать, что, несмотря на различие в названиях – таких, как «ессеи», «цадокиты», «назореи» и «зилоты», отдельные направления сливаются в единое широкое течение. Все эти термины представляют собой лишь различные проявления одного и того же религионо-политического движения, которое получило широкое распространение в Святой земле на протяжении I – II вв. н.э. Приведем один пример. Разные ветви, различия между которыми и впрямь были достаточно существенны, отражая многообразие индивидуальных особенностей и групповых интересов, сливались воедино, образуя нечто похожее на происходившее в годы Второй мировой войны: это было течение, известное как французское Сопротивление. Но вернемся на Святую землю. По мнению Роберта Эйзенмана, любые разногласия внутри движения были вопросом меры и степени, представляя собой вариации одной и той же темы. Но даже если между ними действительно существовали некие различия, они фактически сходили на нет в результате участия всех этих фракций в едином амбициозном движении, стремившемся очистить страну от римских оккупантов и восстановить древнюю легитимную иудейскую монархию и связанное с ней законное священство.
Столь широкомасштабное движение, разумеется, не могло окончиться после разрушения Иерусалима и Кумрана в 68–70 гг. н.э., и даже после падения крепости Масада в 74 г. н.э. Сразу же после разгрома, учиненного римлянами, многочисленные группы зилотов и сикари-ев бежали за пределы Палестины – в места, где издавна существовали крупные иудейские общины, например, в Персию, Египет и особенно в Александрию. В Александрии беженцы попытались было мобилизовать местное еврейское население и поднять новое восстание против Рима. Однако здесь их усилия не увенчались успехом; более того, около шестисот подстрекателей были арестованы и переданы в руки
Мужчины, женщины и дети были подвергнуты пыткам: власти добивались от них, чтобы они признали императора богом. По словам Иосифа Флавия, «ни один муж не согласился и не сказал ничего подобного». Иосиф продолжает:
«Но ничто не вызвало такого восхищения у очевидцев, как поведение детей; никого из них так и не удалось вынудить назвать кесаря богом. Мужественный дух явно преобладал в них над слабостью их крошечных тел».
Здесь вновь подчеркнута поистине фанатическая преданность идее, преданность, в основе которой лежали не политические, а чисто религиозные мотивы.
Спустя более шестидесяти лет после войны в Иудее, в результате которой Иерусалим и комплекс Храма были обращены в руины, Святая земля стала ареной нового восстания, во главе которого встал харизматический лидер мессианского толка, известный в истории как Симон бар Кохба, то есть «сын Звезды». По мнению Эйзен-мана, подобное имя свидетельствует о том, что Симон действительно был прямым потомком одного из лидеров зилотов предыдущего века. В любом случае, персонаж, именовавшийся «Звезда», явно фигурировал среди них во времена первого восстания в Иудее (66–74 гг. н.э.). Как мы уже отмечали, тот же самый персонаж периодически упоминается и в текстах свитков Мертвого моря. Он явно восходит к пророчеству, сохранившемуся в Книге Чисел: «Восходит звезда от Иакова и восстает жезл [140] от Израиля» (Числ. 24, 17). Свиток Войны, приводя это пророчество, комментирует его в том смысле, что «Звезда», или «Мессия», вместе с «нищими» и «праведными», изгонит из Святой земли войска интервентов. Эйзенман нашел это пророчество о приходе «Звезды» и в двух других важнейших текстах кумранской литературы. В одном из них, Дамасском документе, оно звучит особенно впечатляюще: «Звезда – это Толкователь Закона, который имеет прийти в Дамаск, как написано… жезл же – Князь…»
140
Жезл(в переводах на другие языки – скипетр) – атрибут и символ царской власти {прим. перев.).
Иосиф Флавий, как и римские историки Светоний и Тацит, подчеркивает, сколь важную роль играли в начале I в. н.э. в Святой земле пророчества, в частности, такое: «Из Иудеи придут люди, коим назначено править миром». По свидетельству Иосифа Флавия, проповедь этого пророчества являлась важным фактором в идеологии восстания 66 г. н.э. Было бы излишним напоминать, что пророчество о Звезде нашло свое выражение и в христианском предании, где говорится о Вифлеемской звезде, возвестившей рождение Иисуса Христа. В этом контексте, объявив себя сыном Звезды, Симон бар Кохба притязал на роль его символического потомка.
В отличие от восстания 66 г. н.э., восстание 132 г. н. а, во главе которого встал бар Кохба, не было плохо организованным мятежом, вспыхнувшим, так сказать, в результате спонтанного возмущения. Напротив, в нем просматривались следы длительной и тщательной подготовки. Еврейские кузнецы и ремесленники, которых силой заставили служить римлянам, могли, например, намеренно изготовлять оружие, не вполне соответствующее стандартам. И когда римляне «отбраковывали» такое оружие, иудеи подбирали и хранили его, чтобы использовать во время восстаний. Изучая опыт войны предыдущего столетия, бар Кохба убедился, что главное – отнюдь не в захвате и удержании опорных пунктов и крепостей, таких, как Масада. Чтобы разгромить римлян, необходима была кампания, основанная на высокой мобильности и тактике быстрых нападений. Это привело к созданию разветвленной подземной сети помещений, переходов и туннелей. В период, предшествовавший восстанию, бар Кохба использовал эти помещения для подготовки боевиков. Впоследствии, когда начались военные действия, эти подземные укрытия служили в качестве опорных баз, позволявших повстанцам внезапно появляться пред самым носом врага, нанося ему молниеносные удары, а затем столь же быстро исчезая, – тактика, которая была хорошо знакома американским войскам в годы войны во Вьетнаме. Но Симон не ограничивался одними партизанскими вылазками. В рядах его войск сражалось немало добровольцев из-за рубежа, а также наемников и профессиональных воинов, обладавших немалым боевым опытом. Действительно, надписи, обнаруженные археологами, свидетельствуют о том, что целый ряд офицеров в армии и штабе Симона изъяснялись только по-гречески. Имея в своем распоряжении столь хорошо обученные кадры, Симон время от времени мог противостоять римлянам и в локальных сражениях.
В течение первого года восстания Симону удалось уничтожить как минимум один легион римлян, а возможно, и два. В итоге Палестина была практически очищена от римских войск. Иерусалим был захвачен восставшими, и в нем была восстановлена иудейская администрация. Итак, восстание было на волосок от полного успеха. Но триумфа не последовало, ибо Симона предали его недавние союзники. Согласно намеченной тактике, его войскам должны были оказывать поддержку боевые отряды из Персии, где проживало весьма многочисленное еврейское население, пользовавшееся благосклонностью и уважением со стороны правящей династии. Но в то самое время, когда их помощь была особенно необходима восставшим, Персия сама подверглась вторжению разбойничьих горных племен, которые беззастенчиво грабили ресурсы страны. В итоге Симон остался без поддержки, на которую очень и очень рассчитывал.