Свиток дракона
Шрифт:
Решив, что они ошиблись местом, тот было попятился к выходу, но Тора посторонился, и Сэймэй увидел, что щуплым грязным существом была старуха, а лоточник Дзисаи сидел, скрестив ноги, возле нее. На нем были такие же грязные лохмотья, а рядом стояла треснутая жаровня, скорее коптившая, нежели дававшая тепло.
Прикрыв рукавом нос, Сэймэй сказал Торе:
— Это тот самый человек. Расспрашивай его поскорее, и пошли.
— Ну что за манеры у тебя, старик! — усмехнулся Крыса, который уже пристроился на грязном полу
Сэймэй бросил на Тору умоляющий взгляд, но тот, не обращая на него внимания, тоже сел. Постояв еще немного, Сэймэй подобрал повыше подол кимоно и опустился на пол.
Окончательно расстроило стремящегося вырваться наружу Сэймэя то, чего он никак не ожидал: безмятежно-ленивая беседа о погоде и делах обитателей пустыря. Потом последовало подробное обсуждение слабого здоровья жены лоточника. С Сэймэем советовались, расспрашивали, и он помаленьку оттаял. Его попросили проверить у старухи пульс и осмотреть глаза, перечислили и используемые лекарства — лягушачья кожа, запеченное на углях кротовье мясо, толченый таракан.
Дребезжащие старухины жалобы, пронзительное нытье лоточника, зычный голос Торы и хриплое бормотание Крысы сливались в стройный хор, и этой непринужденной беседе, казалось, не будет конца — во всяком случае, никто и не вспомнил о цели визита.
Когда запас Сэймэевых ценных советов иссяк, а поток старухиных жалоб исчерпался, Тора, потянувшись, сказал:
— Да, Дзисаи, как все-таки хорошо повидаться со старыми друзьями. А вот хозяин-то наш просил разузнать, не докучают ли тебе больше те ублюдки.
Об этих словах пришлось пожалеть тотчас же. Лоточник с супругой пустились перечислять многочисленные неудачи, якобы приобретенные Дзисаи во время того происшествия. И спина-то у него болела, и бедро-то ему вывихнули, коленка не гнулась, и голова трещала аж до потери сознания. Короче говоря, его попросту сделали калекой: ни тебе поработать, ни поспать нормально ночью — сплошная боль. Лекарь денежку берет, не стесняется, а если учесть, что больных-то двое, жизнь получается впроголодь.
Недоверчиво усмехнувшись, Сэймэй приподнял крышку горшка, стоявшего на шаткой бамбуковой подставке.
— Бобовая похлебка? — поморщился он.
— Добрый сосед принес, — объяснил лоточник. — А что толку? Жена больная не может есть это холодным, а у меня силенок нет огонь разжечь да разогреть. — Он тяжко вздохнул и прибавил: — Даже если б дрова были.
Сэймэй снова усмехнулся, а Тора поспешил заверить:
— Ну, тут мы поможем. — И протянул к нему руку за связкой монет. — Наш хозяин любит делать добро. Он не станет возражать, если мы с вами немного поделимся.
Ворча про себя, Сэймэй отсчитал и вручил монеты Торе, который положил их кучкой перед старухой. Та, беззубо осклабившись, проговорила:
— Ну что за добрый
— А вы мудрая женщина, тетушка. — заметил Тора, поднимаясь. — Ну ладно, нам пора. — Рассвирепевший Сэймэй открыл было рот, но Тора вдруг небрежно прибавил: — Кстати, среди той мелочовки, что ты продал нашему хозяину, был синенький цветочек. Помнишь его?
— Да… Отличная вещица! — кивнул лоточник. — Чистейшее золото, стоит целой связки монет.
Эти слова Тора пропустил мимо ушей.
— А не помнишь, где ты его нашел?
Лоточник прищурился.
— Трудно сказать. Где-то нашел. А что в нем такого особенного?
— Да ничего. Хозяин мой собрался его выбросить, а я взял себе, чтобы подарить своей девчонке. Вот она теперь требует еще таких штуковин.
— А деньги нормальные ты готов заплатить? Ну, скажем, серебряный слиток? — поинтересовался лоточник.
— Так много?! Ты не шутишь? Да откуда же меня столько! А девчонка-то как расстроится! — вздохнул Тора и наклонился забрать монеты, которые положил перед старухой. — Ну ладно, тогда мы пойдем. Хозяин мой порадуется, когда узнает, что ты оправился и дела идут хорошо.
— Постой! — крикнул лоточник и подскочил с неожиданным проворством. — Я только что вспомнил! Я получил его от одной уличной девки. Ей нужны были деньги мужику на пропой. А где она его взяла, не знаю — не привык спрашивать.
— Что за девка? Где живет? — Тора небрежно позвякивал монетами.
— Ее зовут Жасмин. Живет вроде около рынка.
— А-а, так это девка Шрама! — вмешался Крыса. — Я ее знаю!
Тора смотрел на Крысу, не в силах скрыть удивления, потом бросил деньги лоточнику.
— На вот, возьми, старый проныра! И потрать их на дело, а не то у тебя и твоей старухи пупок совсем к спине прилипнет.
На улице он схватил Крысу за костлявое плечо.
— Что это ты там плел про Жасмин и этого ублюдка Шрама?
Крыса вырвался и громко заныл:
— Вот так-то ты меня благодаришь? Я тебе помог, а взамен опять побои?
— Ну прости, — отпустил его Тора.
— Продрог я опять, — поежился Крыса. — И пить хочется.
— Вина больше не жди, — предупредил Сэймэй.
Тора взял старика под локоть и отвел в сторонку.
— Послушай, без вина ОТ ЭТОГО парня ничего не добьешься. У тебя есть работа, платье есть и шапка, есть твои снадобья, хозяин и я, над которым можно поиздеваться, а у него нет ничегошеньки. Вино — это все, ради чего он живет. Ведь не все же такие везучие, как мы.
Сэймэй растерянно заморгал.
— Вино ею губит. Убьет вконец! Ты посмотри на это жалкое создание. И он еще называет меня старым хмырем!
Тора вздохнул.
— Умереть-то как раз легко, вот жить трудно. А вино позволяет ему немного забыться.