Свобода даром не нужна
Шрифт:
– Гы… – произнес Кабанов, сделал шаг назад и подавился слюной.
– Чувак, – сказал Варыкин, чуть прикрывая за собой дверь. – Ты мне надоел.
Кабанов стоял ни жив ни мертв.
– Где… Зоя… – едва слышно произнес он.
– Кто? – уточнил Варыкин.
– В смысле Оля, – поправился Кабанов.
– Оля? Оля в душе.
– Да нет же! – раздался звонкий голос жены из коридора. – Я уже вышла!
Кабанов пытался встать на цыпочки, чтобы увидеть жену и потребовать от нее каких-нибудь объяснений, но Варыкин закрывал своими широкими плечами
– Ты подложил бомбу… – прошептал Кабанов. Он утратил способность говорить громко и отчетливо. – Под «мерс»…
– Ну я, – вдруг признался Варыкин. – И что теперь делать, чувак? Что теперь прикажешь делать? Свершилось! Все! Нет тебя! Понимаешь? Нет тебя! Тебя нету! Ты – никто! Пустое место! Ноль!
– А-а-а, – протянул Кабанов и погрозил Варыкину пальцем. – Значит, ты знаешь, кто я!
– Конечно, знаю, – не стал витийствовать Варыкин. – Кабанов. Точнее, бывший Кабанов. А теперь ты лишь его жалкое подражание. Пойми, чувак, твой поезд ушел. Тебя похоронили. В землю закопали! И ни у кого нет по этому поводу сомнений! И назад уже ничего не вернешь!
– Почему же? – шепотом возразил Кабанов, дрожащей рукой залезая себе за пазуху, где был припрятан дисковод с диском.
– Что у тебя там? – усмехнулся Варыкин. – Компромат на меня?
– Доказательство… Неопровержимое…
– Доказательство того, что я как-то заглянул под днище твоего «мерса»? – догадался Варыкин. – Так туда моя монетка закатилась, вот я за ней и полез. А у тебя есть доказательства, что ты – Артем Кабанов?
– Найду, – неуверенно пообещал Кабанов и скрипнул зубами.
– Валяй! Ищи! – великодушно позволил Варыкин. – Вот только зачем тебе эти доказательства? Тебе сюда уже дороги нет! Все уже переместилось, переехало, сдвинулось. Твое место занято, чувак. Оно засажено деревьями, и они пустили корни, и не выкорчуешь, как ни старайся! Мой тебе совет: поищи себе другую полянку. Зря, что ли, мы тебя с такими почестями хоронили? Зря столько денег вбухали?
– Моих денег, – мертвенным голосом произнес Кабанов.
– Моих, твоих – какая разница? – поморщился Варыкин и несильно толкнул Кабанова в грудь. – Дуй отсюда, чувак! По-хорошему тебя прошу!
Тут за спиной Варыкина раздался светлый, звонкий, как весенний ручеек, голос жены:
– Гришуня! С кем это ты там так долго?
– Да снова этот твой придурок пришел!
«Твой придурок» резанул слух Кабанова. Варыкин проболтался! Кабанов, не владея собой, ринулся вперед, но наткнулся на жесткий кулак Варыкина.
– Стой, чувак! Куда прешь!
Из-за плеча Варыкина выглянуло смазанное кремом личико Ольги. Увидев Кабанова, она тотчас уставилась в потолок, словно по нему полз необыкновенно жирный, двухголовый и трехглазый клоп.
– Как же так, Олюшка! Это же я! – взмолился Кабанов. – Ты же узнала меня! Я же твой муж!
– Нет-нет, – торопливо заговорила Ольга, продолжая следить за клопом. – Мой муж погиб и похоронен на Литейном кладбище. А теперь у меня другой муж. А вас я не знаю. И уходите, пожалуйста. И не
– Не хочешь знать?! Не хочешь знать?! – закричал Кабанов. У него вдруг прорезался голос. – Неужели у тебя сердце не дрогнуло?! Я же к тебе как блудный сын, как Одиссей, а этот негодяй Варыкин… Да! Да! Моя рожа изорвана в клочья, и моя человеческая судьба, но я, Артем Кабанов, вернулся с твердостью, но короткими волосами… и я смерть попрал в своей могиле! И пусть мои волосы и мои щеки потухли, и все равно, все равно… облик, любовь…
– Он бредит, – констатировал Варыкин.
– Убери его, – попросила Ольга. Клоп все еще притягивал ее внимание. – Он оскверняет память моего покойного мужа…
Тяжелая, антивандальная дверь подъезда с лязгом захлопнулась за его спиной. Кабанов стоял в сугробе. Метель бесновалась вокруг, словно кофейные крошки в кофемолке. Из окон на снежные заструги падали желтые пятна света. Кабанов вынул из-под кофты дисковод и кинул его в мусорную урну, наполовину заполненную снегом.
«Я убью его! – подумал он. – Жить на этом свете будет либо он, либо я».
Он прошел мимо занесенной снегом автобусной остановки. Несколько человек, подняв воротники, стояли неподвижно, как ледяные скульптуры, безотрывно глядя в одну сторону. Перемалывая огромными колесами снежную кашу, мимо проехал джип. Кабанов успел заметить внутри его малиновые, словно тлеющие угольки, цифры спидометра. Отряхнув ботинки на скользкой ступеньке, он зашел в продуктовый магазин. Две продавщицы сидели где-то под прилавком, громко и по очереди смеялись. Кабанов видел только их белые накрахмаленные кокошники. Он подошел к весам с засаленной чашей, глянул на потемневшую от колбасного жира разделочную доску, на большой нож с черным длинным лезвием.
– Вам что, молодой человек? – не показываясь из-за прилавка, будто кукловод, спросила одна из продавщиц.
– Выбираю, – ответил Кабанов.
– Выбирайте быстрей, а то мы скоро закрываемся.
Он вышел на улицу, крепко прижимая нож к груди. От него ядовито-вкусно пахло копченой колбасой, и у Кабанова рот наполнялся слюной. «Я убью его!» – подумал он.
Город остался позади. Кабанов уверенно шел по обочине дороги в непроглядный мрак, туда, откуда нескончаемыми эшелонами двигалась метель. Нож он держал в руке, и свет автомобильных фар отражался на узкой полоске стали. «Я его убью. Я перережу ему горло».
Перед указателем «Кукушкино» он сошел с дороги и побрел по полю. Ноги увязали в снегу. Несколько раз Кабанов едва не потерял ботинки. Где-то вдали сквозь матовую завесу снежинок пробивался тусклый свет. Холод опять обосновался в теле Кабанова, мерзлым комком осел в желудке, обжег легкие, растворился в крови и по артериям двинулся покорять последний теплый плацдарм – сердце… Кабанов обо что-то споткнулся, упал лицом в снег, выронил нож. Лежал долго, чувствуя, что начинает засыпать. «Нет-нет! – мысленно сказал он, заставляя себя встать. – Я должен его убить!»