Свобода и Магия
Шрифт:
— Почему не взять в сопровождающие месье Готье? — он вопросительно смотрел на Кристину.
— Месье Готье необходим Франции здесь, — та покачала головой, — К сожалению, месье Лестрейндж сейчас находится в госпитале и не имеет возможности помочь мне. Ты отказываешь, Энцо?
— Думаю, после собрания, я получу необходимые консультации, — улыбнулся Ламбер, — Я же верно говорю, месье де Камбэрак, это же так называется?
Кристина залилась переливчатым смехом, прикрыв рот ладонью. Анри хмуро кивнул:
— Всё верно, месье Ламбер, всё верно.
— Есть
— Что же, тогда предлагаю завершить наше сегодняшнее заседание, — произнесла она и устало потёрла глаза, — Или у кого-то есть ещё что сказать?
Распахнулась дверь оранжереи и в неё быстрым шагом вошёл Поль Готье. Почти бегом он достиг стола, обошёл его и, извинившись, протянул пергамент, на котором было написано послание, своей начальнице.
— Всегда знала, что ты анимаг в почтовую сову, — пошутила та, принимая послание.
— Что-то срочное? — де Ноай внимательно посмотрел на юношу. Тот кивнул.
— Абрабанели сбежали из под стражи? — весело произнёс Тома, пока Кристина вчитывалась в строки послания и постепенно бледнела, а желваки на её скулах начали играть.
— Нет, с ними всё в порядке, — помотал головой Поль.
— Кристина, что-то случилось? — де Ноай внимательно смотрел на перемены в лице девушки.
— Шарите, - она дочитала и поджала губы, потом подняла глаза на остальных, её лицо было взволнованым, — Если ни у кого нет ничего, что можно ещё сказать, то объявляю заседание закрытым. Энцо, прошу остаться, мы обговорим наши дальнейшие дела.
Ламбер кивнул и остался на своём стуле, остальные же стали медленно подниматься со своих мест и неспеша уходить из зимнего сада.
1 — Редингот — разновидность костюма для занятий верховой ездой, представлявшая из себя нечто среднее между пальто и длинным сюртуком с прямыми полами и шалевым воротником.
Глава XXIX. Шарите
(18 августа)
— И что ты предлагаешь со всем этим делать? — Свят Вениаминович откинулся в кресле, которое жалобно заскрипело под его весом. На базе он занял кабинет Куприянова, а габариты их тел несколько отличались, и не в пользу начальника военных консультантов.
Михаил пожал плечами и перевёл взгляд на стену, где Салтыков распорядился убрать всё, что висело здесь при прежнем хозяине кабинета и повесить вещи из его кабинета. Сейчас среди небольших фото в рамках взгляд главы аналитиков зацепился за потрёпанную выцветшую карточку, где стояло несколько молодых людей в странного покроя чёрных мантиях, отороченных мехом. Рядом с людьми был крупный мужчина — ни дать ни взять, комплекции самого Свята Вениаминовича.
Михаил не знал, что ответить на вопрос начальника, потому просто изучал эту фотографию в надежде, что озарение наступит. Но оно всё не приходило, Салтыков курил трубку и с каждым мгновением всё больше мрачнел. За окнами барабанил
— Они ничего не подскажут, их и нет уже давно, — глава W&C проследил взгляд своего подчинённого и произнёс это с какой-то грустью.
— А были бы, подсказали бы? — ответил тот, устало усмехнувшись.
— Нет, сказали бы, что своей головой надо жить, — Свят Вениаминович выпустил большое облако дыма из трубки.
— У нас два противника и разбросанные по Германии силы.
Салтыков кивнул.
— Командира нет, союзники сами просят о помощи…
— Союзников скоро прижмёт кайнцауберская общественность, война в магическом сообществе перекинулась на простых людей, — он покачал головой и сам посмотрел на фотокарточки, — Это нехорошо.
— Может, наоборот? — посмотрел на него Михаил, — Общий враг сплачивает.
— Этого общего врага немцы сами и пригласили, как говорится, кто ж знал?
— Когда-то они были такими же варварами для Римской империи, — усмехнулся Романов, — Теперь они сами стали Римской империей.
— Кстати, про Римскую империю, — Свят Вениаминович снова посмотрел на фотографии, — Как ты думаешь, зачем два маленьких мальчика нашим друзьям из Аненербе?
— А при чём здесь Рим? — не понял начальника Михаил.
— Ну, я вот о чём подумал, — Салтыков снова выпустил облако дыма из трубки, — Есть легенда, что магическую силу германской земли и магов, рождённых на ней, особенно чистокровных, питает событие двухтысячелетней давности. Огромная гекатомба[1], в которой пролились реки романской крови, а земли за Рейном навсегда избавились от тени имперского орла, — он усмехнулся, — Ну, почти навсегда, до Оттона I примерно.
— И как это связано с Аненербе и мальчиками из рода Мирбахов? — глава аналитиков скептично смотрел на начальника.
— Да чёрт его знает, — хмуро пробасил тот, пыхнув трубкой, — Но я слышал, что турки интересовались холмом Калькризе. И двумя мальчиками, которых уже пытались им доставить наши друзья с гнутыми крестами.
— А где слышал? Мне просто интересно.
— А ты думаешь, что только турки и фашисты умеют с осведомителями работать? — голос Салтыкова стал тише и больше походил на заговорщицкий шёпот.
— Я надеялся, — максимально искренне ответил Романов.
— Да в любом случае не густо, в нашей текущей ситуации это ничто. Аненербе нет смысла проводить какой-то новый ритуал на Калькризе, их и так питает эта сила.
— А наши немецкие наниматели знают об этом? — вдруг осознал Михаил, — Ну, про вот этот интерес.
— Не-а, — Свят Вениаминович хитро ухмыльнулся.
— А Москва знает?
— Конечно, — ухмылка главы W&C стала максимально хитрой и ехидной.
— И что нам с этим делать?
— Ждать, — пожал плечами Салтыков, — Москва пришлёт на место Куприянова специалиста, меня заверили, что это формальность, и что он будет заниматься поиском детей, — он поймал удивлённый взгляд подчинённого, — Да, ты не поверишь, но наши работодатели заинтересовались пропажей детей, и двух месяцев не прошло.