Свобода или смерть
Шрифт:
ФРИАР ТУК. Только не рисуй братца Джона!.. А то тебе придется все время задирать голову вверх, и на портрете получатся одни только ноздри!..
МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Думаю, с братцем Туком тебе тоже лучше не связываться!.. Брюхо так подпирает его снизу, что закрывает половину лица, так что тебе не удастся нарисовать ничего, кроме лысины!..
ХУДОЖНИК. Благодарю вас за любезное приглашение, но, право же, я не могу его принять!.. Раз я не успел на торжество к лорду шерифу, то мне следует возвратиться ко двору!..
РОБИН.
ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА. Эка беда!.. Разве я управляюсь с лошадьми хуже этого проходимца?.. Домчу куда надо, будьте уверены!.. Оглянуться не успеете, как окажетесь на месте!..
ХУДОЖНИК. Я вам очень признателен, господа!.. И еще одно… Могу ли я взять с собой свои картины?.. Вот и прекрасно!.. Томас!.. Вильям!.. Несите вещи в карету!..
30
Наконец-то состоялось последнее объяснение РОБИНА с МЭРИЭН! Понадобились целые сумасшедшие сутки, чтобы между ними произошел этот разговор…
РОБИН. Послушай, Мэриэн!.. Да постой, не беги!.. Мне нужно с тобой поговорить…
МЭРИЭН. Не о чем разговаривать, Робин!.. Все, что хотел, ты мне уже сказал, не так ли?..
РОБИН. Ты все еще на меня сердишься!.. Ну, конечно, как же не сердиться на такого олуха, как я!..
МЭРИЭН. Не много ли ты на себя берешь, Робин?.. Сердиться можно на мужа, а ты мне не муж!..
РОБИН. Черт возьми, в таком случае, почему бы тебе не выйти за меня замуж!..
МЭРИЭН. Чтобы иметь право сердиться на тебя, когда ты гоняешься за какой-нибудь юбкой?..
РОБИН. Я люблю тебя, Мэриэн!.. Ах, дьявол, даже мороз по коже, до чего я тебя люблю!..
МЭРИЭН. Но ведь, помнится, ты говорил, что не выносишь, когда тебя держат под уздцы?..
РОБИН. Говорил, это верно… А теперь настало время, когда я сам готов вручить тебе поводья!..
МЭРИЭН. И ты не боишься, что я могу натянуть их слишком сильно?..
РОБИН. Боится тот, кто хочет вырваться!.. А мне расхотелось это делать раз и навсегда…
Свобода или смерть
…Толик шел бесконечными лестницами и коридорами, которым, казалось, никогда не будет конца. Точнее, его вели. Не под конвоем, разумеется, — сопровождающий был в штатском, — но все равно вели, и это повергало Толика в состояние тоскливой прострации.
Изнутри «грозная» контора выглядела довольно безобидно и вполне могла бы сойти за какое-нибудь министерство или главк, если бы не этот безмолвный сопровождающий с индифферентным лицом и не эти металлические сетки в лестничных пролетах…
…Доброжелательный следователь
— Скажите, а кому принадлежит идея выпустить самиздатовский журнал «За проволокой»?
— Вы обещали задавать такие вопросы, на которые я мог бы ответить односложно — «да» или «нет»!..
— Хорошо, я поставлю вопрос иначе. Инициатором этого издания был Евпатий Воронцов?
— Не знаю…
— Глупо. Вы не можете не знать. Вы же были одним из авторов журнала. Итак, Евпатий Воронцов?..
— Ну допустим…
— Такой ответ может иметь широкое толкование. Давайте конкретнее. Да или нет?..
— Ну да…
— Значит, Евпатий Воронцов. А кто еще входил в состав редколлегии?..
— Я же предупредил, развернутых показаний я давать не буду!..
— Вы ведь, кажется, отказник?.. Три года пытаетесь выехать за рубеж на постоянное место жительства?..
— Ну и что?..
— Ничего. Просто личное любопытство. Итак, вы не желаете назвать имена членов редколлегии?..
— Не желаю!..
— Тогда я сам назову. А вы только засвидетельствуете — ошибаюсь я или нет. Аглая Воронцова?..
— Н-нет…
— Подумайте как следует. Ложные показания могут обернуться против вас. Я же веду протокол. Итак, Аглая Воронцова?..
— Ну предположим…
— Ваши предположения меня не интересуют. Мне нужен исчерпывающий ответ. Принимала ли Аглая Воронцова участие в создании журнала?..
— Ну да…
— Игорь Федоренко?..
— Да.
— Лариса Федоренко?..
— Да…
Расплылось и исчезло лицо следователя… Обмякла и обесформилась комната… Стушевался заоконный пейзаж… Толик снова шел бесконечными коридорами в сопровождении анонимного паренька с незапоминающимся лицом. Он не слышал хлопанья дверей, треска пишущих машинок, не слышал даже стука собственных каблуков. Все шумы исчезли. В гулких коридорах метался только его собственный голос, искаженный до неузнаваемости, точно записанный на магнитофонную пленку и размноженный тысячью динамиков: «Да… Да… Да… Да… Да…»
Титр:
«СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ»
…Толик влетел в квартиру встревоженный и расхристанный; воротник плаща заправлен внутрь, конец шарфа волочится по полу… Из кухни выглянули две пожилые соседки — Эмма Григорьевна и Зинаида Михайловна. Молодая соседка Нина, разговаривавшая в коридоре по телефону, вжалась в стену. Не обращая внимания на любопытствующих, Толик стремительно проскочил к себе в комнату…
Тетя Вера, конечно же, была дома. Толик знал, как она провела эти шесть мучительных часов в ожидании его возвращения — бесцельно слонялась из угла в угол и смолила одну папиросу за другой: в огромной пепельнице топорщилась целая гора окурков…