"Свобода" на троих
Шрифт:
Не желая пугать того, кто мог доставить принца до нужного места, сильнейший снова скривился якобы от боли и жалобно застонал. Женщина, как и ожидалась, тут же прониклась его горем и предложила свое субтильное тело в качестве опоры. Чем «раненый» и воспользовался. Доковыляв до миниатюрного экипажа, он не без труда втиснулся на сидение рядом с тем, которое занимала его спасительница. С помощью жестов объяснил ей направление, всем скорбным видом давая понять, что не понимает ни слова из того, что она тараторит, и, сжав в руке амулет, мысленно попросил родную стихию о содействии.
В этот вечер белая «Ока» летела в город с такой скоростью, что слово «летела» из категории образных выражений плавно переходило в констатацию факта.
В шарту Кир-Кули…
— Дай сюда, айка!
— Не дам!
— Я только посмотрю, правда.
— Я тебе не верю!
Диалог в подобном ключе продолжался уже часа два. Я бродила по комнате, огибая коварно возникающую на моём пути мебель, Кир бродил за мной и требовал отдать ему подарок гая Огненного. А у меня уже руки отваливались от этой проклятой статуэтки. Я была почти готова лично утопить ее где-нибудь, но в загребущие белые лапы не отдавала из чистого упрямства. Планы у иномирной компании на золотой презент были самые разнообразные, но меня не устраивал ни один из них.
Сэн предлагал разместить скульптуру на столике в гостиной, как стильный элемент декора. Вот уж не знаю всерьез он или издевался. И, если издевался, то надо мной или над аше-аром? Ырли канючила, что надо вытащить все камешки и отдать ей, а массив золота поделить по-сестрински: мне оставить меня, а ей — симпатичного мужчинку. И именно эта идея нашла неожиданный отклик у аше-ара. Правда, видоизменилась слегка: золотую копию Ийзэбичи он хотел расплавить, ибо сиденью на унитазе как раз позолоты не хватает, а мое миниатюрное изображение решил забрать себе.
С такими вот намерениями братец крови и ходил за мной весь вечер. А я все больше жалела о том, что их «важные дела» резко потеряли смысл с открытием почтового канала в шарту стража, и вся эта дивная компания засела в доме, то ли охраняя меня, то ли доставая. Завтра в обед Сэн с Кир-Кули планировали улететь в Австралию обычным земным самолетом, даже билеты, визы и паспорта уже были готовы, ну а нас с Ырли транспортировали бы с помощью пространственного кармана, скрытого в кольце шарту. Сегодня же все откровенно маялись от безделья. Ну, почти все. Светлоликий, как обычно работал, судя по редким, но громким хлопкам, доносившимся из мастерской, выделенной под его эксперименты.
А вот аше-ар-р-р-р… Не, я, конечно, понимала, что каждый развлекается по-своему, но отдавать некоторым белым лисам статуэтку, лишь бы отвяли, не собиралась. Да и было что-то в нашем глупом споре забавное, уголки моих губ то и дело подрагивали, пряча улыбку, Кир же откровенно посмеивался в перерывах между очередной порцией убеждений или торгом. Да-да, он и выменять этот «объемный эпизод камасутры» у меня пытался… на ушастый кактус, который уже умел прыгать, бегать, жрать мух, источать наркотический дурман то ли в защитных, то ли еще в каких целях, и… читать Шекспира. На вопрос, откуда в шарту потертый томик сонетов вышеупомянутого автора, мне так и не ответили, зато в красках расписали все преимущества живой колючки над золотой порно-сценой.
Вот только я действительно считала творение дракона шедевром. Особенно, если не обращать внимания на знакомые черты металлического лица. Композиция была слишком красивой, чтобы позволить ее изуродовать или уничтожить. Красивой, но… такой тяжелой!
Устав ходить по доступным мне комнатам, села на диван и, притянув колени к груди, обвила ноги руками. Драгоценная «железяка» неудобно уперлась в бок. Я пошевелилась, пытаясь сместить чью-то металлическую макушку, которая больно давила под ребро. В этот момент Кир-Кули сел рядом и одним махом выхватил «яблоко раздора».
— Верни! — потребовала, опуская ноги на пол и разворачиваясь в сторону аше-ара. Блондин отрицательно покачал головой и с каким-то странным выражением на лице провел пальцем по шее моей золотой копии, дублируя движение свободной рукой на оригинале. Я поежилась от его прикосновения, резко вскочила и, протянув раскрытую ладонь, повторила: — Верни, братец! Это МОЙ подарок!
— Уже нет, айка, — на кончике пальца стража вспыхнул лазурный огонек, медленно разрастающийся в острый, сплюснутый, словно лезвие ножа, шип. И я поняла, что независимо от моего мнения, моих желаний и моих просьб, сейчас это оружие мага-вандала займется разборкой статуэтки на составляющие.
— Опять наезжаешь на личное пространство? — зло прищурившись, спросила мужчину. Ответа не последовало, и я продолжила: — Сначала «паранджу» на меня магическую нацепил, якобы забыв сообщить, как она «снимается». Потом контакты в сети подчистил, теперь мои подарки уничтожаешь… Что дальше, Кир? Посадишь на цепь, и будешь дрессировать, чтоб тявкала только, когда хозяин скажет?!
Светящийся шип застыл над золотой фигуркой Огненного, а чуть мерцающие голубые глаза мужчины посмотрели на меня. И было в них что-то такое… не хорошее. От недавней веселости не осталось и следа, а казавшаяся шуточной перебранкой сцена стремительно переходила на новый уровень. Я сердилась, страж молчал, статуя (чтоб она сама расплавилась!) по-прежнему ждала своей участи под нависшим над ней магическим «клинком».
— Вот уж не думал, айка, — голос нарушившего тишину мужчины замораживал, — что ты настолько падка на то, — он одарил золотой презент презрительным взглядом и холодно произнес: — что блестит. Одно слово — принцесс-с-с-са, — и прозвучало это обычно милое обращение так… так… так обидно, будто меня носом во что-то неприятное ткнули.
— Дело не в статуе! — возмутилась я, сжав кулаки. И то, что ору на убийцу с многовековым стажем, в данный момент как-то совсем не волновало. — Дело в тебе! Ты обращаешься со мной, как с игрушкой. А я ведь живой человек, Кир из рода Кули. У меня есть личная жизнь, мысли, чувства…
— Нет у тебя личной жизни, айка, — постучав шипом по голове золотого мужчины, сказал блондин. — Мы обсуждали этот вопрос уже несколько раз. Я — твоя личная жизнь, ну и предстоящие роды, и Сэн… на время. А не этот ювелир недобитый, — последние два слова аше-ар будто выплюнул, скривившись так, словно что-то кислое в рот взял.
— Ну, знаешь, — стало не просто обидно, а очень-очень. И тихий шепот разума, который пытался намекнуть, что не время для истерик, был послан тужа же, куда ранее отправлен инстинкт самосохранения. Хотелось высказаться… Нет, не так! Хотелось достучаться до этого белого идиота, который продолжал сидеть с каменной рожей на кровати и водить шипастой рукой над несчастной скульптурой. — Я как-нибудь сама решу вопрос со своей личной жизнью, ясно? А делить меня, как безвольную куклу, не надо. Так ведь и оторвать руки-ноги можно… А я живая, ЖИВАЯ. Тебе понятно? И мне, между прочим, больно! И этот, как ты выразился, ювелир при всех своих жутких недостатках, сделал мне подарок. Мне! А не всем вам. Так, может, хватит уже покушаться на чужое имущ-щ-щество? — шипя, как сильно злая кошка, я принялась отбирать статуэтку у белолицего вандала, а тот, в свою очередь, не спешил с ней расставаться.