Свобода уйти, свобода остаться

Иванова Вероника Евгеньевна

— Олли, — стараюсь улыбнуться, как можно ласковее, — зачем ты меня вызвал?

— У дурок своих спроси, — огрызнулся маг.

— О чём?

— А на кой они Старый флигель подожгли?

— ЧТО?!

Я рванул бегом прямо с места. По неухоженной аллее, рискуя поскользнуться на мокрых ветках, отломанных от деревьев вчерашней грозой. Прямо-прямо-прямо, левый поворот, ещё двадцать шагов, теперь направо... Вот и добежал.

Старый флигель назывался так именно в силу своего почтенного возраста. Возможно, он вообще был первым из строений, возведённых посреди обширного, но давно уже заброшенного парка. А может быть, в ту пору и парка ещё, как такового не существовало, а имелся в наличии

лишь пустырь... Как и всё старинное, флигель был построен «на века»: толстая каменная кладка стен, балки из специально вымоченного в воде и поэтому схожего по твёрдости с камнем дерева, крупные лепестки глиняной черепицы, плотно прилегающие один к другому. Окна узкие, на первом этаже намертво забранные решёткой. Двери с тяжёлыми запорами вызывают стойкое желание никогда их не открывать. Мрачное сооружение, не спорю. И вполне соответствует своему назначению. Но сейчас...

Из щелей, образовавшихся от рассыхания рам, сочится дым, а кое-где за оконными стёклами видны языки пламени, пока ещё робкие, но уже начавшие пожирать внутреннюю отделку помещений.

— Почему не тушишь? — Задаю вопрос Олли, бесстрастно взирающему на детство и отрочество огненной стихии.

— Без твоего приказа не имею права, — ехидно отвечает рыжик.

Можно ругнуться, но именно так дела и обстоят. Целиком и полностью. Приют — моё «семейное дело», и только я несу истинную ответственность за происходящее в нём. Принимаю решения тоже я, и никто другой.

— Приказываю!

— Что именно? — Олли продолжает испытывать моё терпение.

— Ликвидировать огонь!

— Как пожелаешь, — довольная улыбка и пальцы, начинающие двигаться в особом ритме. Ритме, который меня настораживает.

— Эй, ты что собираешься применить?

— «Вытяжку».

— А ты проверил, кто-нибудь во флигеле живой есть?

— Никого.

— А Привидение?

Олли скорчил брезгливую гримасу:

— Есть, нет... Какая разница? Нам же легче будет, если...

— Не сметь!

— Ну, как знаешь, — недовольно поджались обветренные губы.

— Сначала проверю... — я двинулся к флигелю, и Олли испуганно окликнул:

— С ума сошёл? Угоришь!

— Ничего, я быстренько.

Так, дверь открыта, но за ней ничего не видно: всё в мутной пелене. Привидение обычно обитает на втором этаже, значит, надо подниматься. По лестнице идти опасно — наглотаюсь дыма скорее, чем доберусь до нужного места. Значит, полезем через окно.

Поднимаю голову и на взгляд оцениваю толщину оплетающих стену щупальцев плюща. Должны выдержать: не такой уж я тяжёлый. Правда, по штормтрапу давненько не ползал, но тут хоть качать не будет... Решено: на второй через окно, потом в конец коридора, обратно и вниз по лестнице. Расчётное время подъёма — минута.

— Полезешь?

— Угу.

— Возьми, — Олли протягивает мне кусок ткани, сочащийся водой.

— Спасибо, — зажимаю край платка в зубах и начинаю карабкаться по переплетениям плюща.

Нашёл себе развлечение, на ночь глядя... Ох, выясню, кто устроил пожар, мало ему не покажется! Если Олли прав, и это дело рук моих дурок, оставлю всех без сладкого. И без прогулок. На неделю. Нет, на месяц. Буду жестоким и беспощадным.

Ап! Перебираюсь на каменный карниз и пинком распахиваю окно. Дым, до этого момента прятавшийся внутри комнаты, пышет горькой злобой прямо мне в лицо. Нет, так просто меня с пути не сбить! Задерживаю дыхание и закрываю нос и рот повязкой, любезно одолженной Олденом. Сразу становится легче. Надеюсь, маг туда никаких снадобий не намешал? С него станется...

Разгоняя клубы дыма, выбираюсь в коридор. Хорошо, что знаю местную планировку, как свои пять пальцев, потому что не видно ни-че-го. И никакая лампа не помогла бы. Разве что магическая.

Двадцать футов. Тридцать. Сверяю пройденное расстояние по количеству оставшихся позади дверей. Вроде всё верно. Значит, сюда.

Вваливаюсь в предпоследнюю комнату. Ну, где же ты, Привидение моё горемычное?

Еле слышный кашель из дальнего угла. Нет, чтобы окно раскрыть, забилась туда, где дым погуще! Старики, как дети: соображения никакого. На ощупь добираюсь до маленькой фигурки, скорчившейся у стены. На слова силы и дыхалку не трачу — хватило бы довести бедняжку до выхода. Приступ кашля сотрясает костлявое тело. Э, да так она совсем задохнётся... Стягиваю с лица повязку и прижимаю изрядно уже подсохшую ткань к лицу старушки. Ну же, милая! Держись! Кажется, помогает: кашель становится мягче. Осторожно, но настойчиво подталкиваю дурку к пути на свежий воздух. Можно, конечно, и из окна её спустить, но Олли ловить не будет, а значит, старушка переломает себе все кости.

До лестницы моих сил хватает, но, ступив на неё, понимаю: если доберусь вниз без потерь, это будет чудом. Самым настоящим.

Правая нога подкашивается. Ой. Чуда не будет. Падаю вперёд, уже мысленно пересчитывая носом ступеньки, однако мой полёт прерывают. Довольно грубо, но я не против. Даже не обижаюсь на крепкую ладонь, вдавившую в моё лицо мокрую ткань...

Квартал Линт, королевский Приют Немощных Духом,

четверть часа спустя после тушения пожара

Уныло рассматриваю загадочно подмигивающие отблесками факелов кровяные сгустки на траве. Результат моего откашливания и отхаркивания. Печальный, надо признать. Ну да, ничего, дело поправимое. А вот другие неприятности...

Их три. И все они сейчас стоят передо мной, приняв совершенно одинаковые позы: скрестив руки на груди и укоризненно глядя исподлобья. Лишь тяжёлые взгляды, направленные на виновника обращения к служебным обязанностям в свободный вроде бы от таковых день, исполнены разных чувств и хорошо читаемы, благо неприметно-серые тона одежды позволяют уделять основное внимание только выражению лиц.

Худощавый брюнет с бледными щеками смотрит на меня устало и чуть удивлённо: мол, кто бы мог подумать, что ты отважишься ещё и на такую глупость.

Смуглая женщина, смоляная коса которой объевшейся змеёй спускается на пышную грудь, разгневана, и в блеске расширенных зрачков можно прочитать: опять ты, вечно ты, всё из-за тебя.

И лишь во взгляде высокого, кажущегося тяжеловесным мужчины с аккуратно постриженной короткой бородой я вижу то, что не хотел бы видеть. Тревогу и заботу. Так мать смотрит на непослушное, но любимое дитя, или учитель на нерадивого, но многообещающего ученика. Именно этот взгляд заставляет меня сплюнуть на траву очередной сгусток крови вместе с тихой руганью и начать привычную игру, за которую кое-кто Рэйдена Ра-Гро смертельно ненавидит:

— И по какому поводу нахохлились, почтенные? — Улыбаюсь во весь рот, довольный, как кошак, дорвавшийся до крынки с только что снятыми сливками.

Впрочем, мой вопрос адресован лишь тому, кто обязан на него отвечать. Поэтому женщина кривится, не стараясь спрятать презрительную гримасу от моего взгляда, и делает шаг назад и в сторону, за спину великана, ухитряясь при этом слегка задеть его бедро своим, на миг показавшимся из складок плаща. Остаётся ли игривый манёвр незамеченным или нет, неважно: и я, и русоволосый Баллиг, которого Кириан удостоила своей страсти, прекрасно знаем, что к чему. Но в этот самый момент любовные игры отошли на второй план, предоставляя право вершиться делам иным.