Свобода уйти, свобода остаться
Шрифт:
Антреа, квартал Хольт, особняк daneke Тармы Торис,
окончание ночной вахты
Никогда не умел уверенно ходить впотьмах по дому: как ни странно, но при свете дня мебели вроде и немного, а стоит только наступить ночи, и на каждом углу, откуда ни возьмись, появляются стулья, шкафы, вазы, каминные решётки, лестницы, половики, норовящие по начищенному паркету выехать из-под ног... Кажется, на кухню — направо. Или налево? Косяк кухонной двери должен быть исцарапан внизу кошачьими когтями,
— Почему бы вам не зажечь лампу?
Хороший вопрос. Тогда я смогу совершенно спокойно рассмотреть всё, что мне угодно. И длинные бороздки от когтей, и... Стоп. Так ведь лампа уже горит!
Оборачиваюсь и снизу вверх смотрю на сонного, но ничуть не удивлённого Джерона. Стоит, позёвывает, а вокруг голых ног крутятся, выгибая спины и складываясь пополам, кошаки. Так вот почему я спокойно спал всю ночь: домашняя живность избрала кормильцем моего гостя! Жаль, что когда он уедет, всё снова вернётся на места. Почти всё.
Следующий вопрос задаётся всё тем же, лишённым любопытства тоном, словно парень просто собирает сведения:
— Вы хорошо видите в темноте?
— Совсем не вижу.
— Тогда почему...
Экий недогадливый! Буркаю:
— Не хотел вас будить светом.
— О!
Джерон виновато улыбается:
— Я бы всё равно ничего не заметил. Вы собираетесь уходить?
— Это так явно?
— Ну, если вы встали затемно и сновали по дому сначала в поисках одежды, а потом съестного, не дожидаясь рассвета и стараясь оставаться незаметным, можно предположить, что вам нужно успеть переделать много дел, и дня может не хватить.
Он слышал, как я роюсь в шкафах? Всё это время не спал? Хотя, если вспомнить, сколько всего я уронил, вставая с постели...
— Простите, что помешал вашему сну.
— Ничего страшного. Я могу чем-нибудь помочь?
— Право, не знаю...
— Например, приготовить завтрак?
— От такой помощи грех отказываться!
Вообще, у Джерона было, чему поучиться: разыскал в кухонных шкафах остатки хлебной муки, намешал её с подкисшим молоком, оставшимся от кошачьей кормёжки, построгал в месиво ветчину, разогрел в сковороде масло и испёк что-то вроде лепёшек. И вкусно получилось, и сытно. По крайней мере, мне хватило трёх штук (правда, величиной они были со всю сковороду), чтобы наесться до отвала. Сам повар съел вполовину меньше, отговорившись тем, что не особо голоден, а потом принялся за мытьё испачканной посуды.
Не знаю, сколько времени понадобилось, чтобы вернуть кухню к первозданному беспорядку, но Джерон уже вытер руки полотенцем, а я всё ещё сидел, тупо уставясь на чашку с водой, которую так и не допил.
— Вам не хочется, да?
— Чего?
Поднимаю глаза, встречая участливый взгляд.
— Чего-то. Наверное, того, что вы собираетесь делать. Угадал?
Слишком уж он понятлив, особенно, когда не нужно. Интересно, не надоело всё время оказываться правым в отношении других? А может быть, ему удаётся это делать потому, что в себе он давно уже разобрался? Как много вопросов... И все они не имеют для меня никакого значения, даже отвеченные. Зачем же я тогда хватаюсь за них? Зачем тяну время? Ведь шаг рано или поздно придётся делать.
— Хочу. И сделаю.
— Верю. Но что-то держит вас на месте... Если имеется и желание, и сила его осуществить, я вижу только один повод медлить.
— Какой?
Он вздохнул, присел на лавку и подпёр руками подбородок.
— Окружение. Или вы предполагаете, как ваши действия будут восприняты, и вам это заранее не нравится, или же... Не можете предугадать впечатления других людей. Оба случая неприятны, но в первом из них вас будут терзать сожаления, а во втором — сомнения.
Да, пожалуй. Я знаю, как поступлю, и знаю, что не все вокруг смогут быть довольны. Многие, но не все. И как раз в числе этих некоторых находятся люди, особенно важные для меня. Но думать о дурном буду, когда придёт срок ему наступить, а пока...
— Вы правы. Но именно сейчас меня тревожит уже свершившееся. Я боюсь.
— Боитесь? — Он пристально вгляделся в моё лицо. — Пожалуй. Но боитесь не реальной опасности, а выдуманной. Существующей только в вашем воображении.
Почему-то его слова показались мне обидными.
— Много вы понимаете!
Соглашается:
— Немного. Сам грешу пустопорожними переживаниями. Если желаете доверить свои страхи словам, выслушаю. Если нет, уйду: навязывать вам своё общество против вашего желания я не намерен.
— Вы...
Джерон поднялся на ноги и коротко поклонился:
— Доброго дня, dan Ра-Гро.
Сейчас он, действительно, уйдёт, а я останусь. Наедине. С самим собой. Не-е-е-е-ет!
— Постойте!
Он обернулся уже в дверях.
— А я уже.
— Что?
— Стою.
Ахм-м-м-м. И что говорить дальше? Да, в части словесных баталий этот парень не уступит даже Ра-Дьену, самому большому из знакомых мне любителей поставить собеседника в тупик. Стоит, разумеется. И что особенно занятно, никоим образом не показывает, что делает одолжение, задержавшись по моей просьбе. Просто терпеливо ждёт. Как же проходили предыдущие годы его жизни, если он ухитрился обучиться искусству, которое я сам только-только начинаю постигать? Впрочем, мне почти всё доставалось без особых усилий, и жена в том числе: если бы вынужден был биться за каждый вдох, наверняка, тоже годам к тридцати стал бы спокоен, как скала. Если бы дожил.
— Я не хотел...
— Обидеть? Полно! Простите, что предложил свои услуги, но мне на мгновение показалось, что вы в них нуждаетесь, только и всего. И если я ошибся, то вина за ошибку ложится на меня.
— Вы не ошиблись.
Он прислонился к косяку и спросил:
— Расскажете?
— Вряд ли вам будут интересны мои бредни.
— Важно, чтобы они были интересны вам: считайте, что я... Никогда не откровенничали с зеркалом?
Я фыркнул, вспомнив своё домашнее зеркало. Вот уж перед кем не хотел бы растекаться в жалобах, так это перед заключённым в стеклянную гладь старым ворчуном! Хотя он бы, вне всякого сомнения, потешился бы.
— Я сказал что-то смешное?
— В некотором роде... Просто зеркала бывают разные.
— О да! — Он с какой-то странной грустной нежностью посмотрел на сжатый кулак правой руки. — И каждому из нас уготовано своё. Так о чём вы хотели поговорить?
— Мне нужно съездить в родовое поместье.
— И в чём же дело?
— Боюсь.
— Чего именно? Возвращения к истокам?
— Можно и так сказать... Боюсь встречаться с матерью.
В зелёных глазах появилось искреннее недоумение: