Свобода, власть и собственность

Вадим Владимирович Белоцерковский (р. в 1928 г.) в 1952 г. окончил химический факультет Московского Университета им. Ломоносова. Это были годы разгула сталинского антисемитизма, и Белоцерковский, еврей по национальности, остается без работы. Только после смерти Сталина и реабилитации врачей-евреев, «убийц в белых халатах», он находит работу — становится преподавателем химии и физики в средней школе рабочей молодежи.

С 57–58 гг. начинает работать внештатным журналистом центральной прессы («Известия», «Смена», «Москва» и др. органы печати), более всего в области промышленности и науки. Публикует и ряд беллетристических произведений. В 1962-63 гг. в журнале «Москва» и в издательстве «Советский писатель» выходит его повесть «В почтовом вагоне», которую критика признает клеветнической, и факт ее публикации становится предметом расследований в ЦК КПСС и в КГБ. Белоцерковскому отказывают в приеме в Союз журналистов СССР. С 1966 по 68 г. он работает инженером в социологической лаборатории экономико-математического института Новосибирского филиала. АН СССР и одновременно в отделе науки «Литературной газеты». В 1968 г., после оккупации Чехословакии и' усиления идеологической цензуры в СССР Белоцерковского увольняют из «Литературной газеты», издательство «Советский писатель» останавливает набор его книги, сборника рассказов, признав ее идейно ущербной. С того времени он уже больше нигде не может устроиться на штатную работу вплоть до выезда из СССР в ноябре 1972 г. С 70 г. Белоцерковский участвует в правозащитном движении и в движении за право эмиграции, становится автором ряда документов и статей Самиздата, принимает (в 72 г.) участие в голодовке протеста в здании ЦК КПСС в связи с незаконным арестом В. Маркмана, одного из активистов еврейского движения, подвергается различным преследованиям и превентивным арестам. Эмигрировав на Запад, Белоцерковский продолжает работать журналистом, публикуя статьи и очерки в русской, украинской и западной прессе, в 76 г. в издательстве «Ахберг» (ФРГ) выпускает сборник статей и документов «Демократические альтернативы», принадлежащих перу, главным образом, ряда новых эмигрантов из СССР, либеральной и левой ориентации. В настоящее время Белоцерковский проживает в ФРГ, где сотрудничает с европейским движением «Третий путь», издательство которого и предлагает вниманию читателей эту книгу.

Большая часть книги — первые три главы — написана в Советском Союзе и доработана в эмиграции.

16-го октября 1973 года «Боинг»-747, на котором мы совершили перелет через океан, приземлился в аэропорту Кеннеди, и мы с женой и двое наших детей ступили на землю США. С особым волнением осматривался я вокруг, узнавая и не узнавая эту страну.

Дело в том, что мой отец много лет жил в Соединенных Штатах и, конечно, много рассказывал мне об Америке и вообще о так называемом Западе. В 1910 году, проплавав четыре года матросом английского флота почти по всему свету, он «бросил якорь» на земле США. До того отец еще четыре года плавал на парусных кораблях русского флота. Он был хорошо знаком с высотой, стихией и риском — и в Нью-Йорке сделался окномоем небоскребов.

К концу своей жизни в США отец сблизился с первой рабочей партией Америки «Индустриальные Рабочие Мира». Во время одного из кризисов участвовал в походе безработных на Вашингтон. И когда до Америки долетела весть о Февральской революции в России, он немедленно вместе со многими политически активными эмигрантами вернулся через Дальний Восток на родину.

В архиве отца я часто рассматривал маленькую листовку, которую американские социалисты раздавали тогда всем уезжающим в Россию. «Если вы едете в Россию, — писалось там, — чтобы способствовать установлению демократии подобной американской, то мы желаем вам, чтобы ваш пароход потонул в океане!».

И мой отец, вернувшись в Россию, делал все, чтобы выполнить наказ американских социалистов — не допустить установления

в России «буржуазной» демократии. В рядах партии большевиков он активно участвовал в Октябрьской революции и в гражданской войне. А затем, став писателем, боролся за создание советской литературы, пьесой «Шторм» положив начало советской драматургии. Во многих своих произведениях, пьесах и рассказах, он продолжал упорно разоблачать лицемерную кастовую «буржуазную демократию».

И вот в 1972 году, через два года после смерти отца, я вынужден был покинуть, возможно, навсегда, землю советской России и проделать примерно такой же путь, как в свое время отец, но только в обратном направлении. В отличие от него я не привез с собой никакого письменного наказа. Однако, если бы мои друзья написали такой наказ, то он без сомнения звучал бы следующим образом:

«Если вы едете за рубеж, чтобы способствовать установлению там „социалистической демократии“, то мы желаем вам, чтобы ваш самолет упал в океан!».

Но мои друзья не писали подобного наказа именно потому, что и без того никто не уезжал из Советского Союза, не унося с собою ненависти к существующему там строю. У многих эта ненависть распространялась на все без исключения идеалы, во имя которых совершалась в России революция. Таким людям было легче уезжать. Но я не принадлежал и, наверное, никогда не буду принадлежать к их числу. Необычайно богатый и тяжелый жизненный опыт моего отца не мог не отложиться в глубине моего сознания. Я не мог зачеркнуть его, не мог не чувствовать, что в нем есть правда. И это сделало меня как бы человеком двух судеб, двух несовместимых миров.

Как-то вскоре после выезда из СССР, в Риме, я встретился с Зинаидой Шаховской, княжной, редактором газеты «Русская Мысль» (Париж).

— Вы не находите, что наша встреча весьма знаменательна? — спросил я ее.

— Мм-да, — согласилась она, помедлив. И в ее тоне я услышал нечто такое, что заставило меня вдруг сказать, что несмотря ни на что я не считаю себя врагом дела моего отца.

— Вы — истинный ленинец? — усмехнулась она.

— Нет!

— Марксист?

— Не знаю, может быть только отчасти…

— Так кто же вы? — недоумевала она.

Тогда я не мог найти для ответа точных, подходящих слов. Лишь сказал ей, что просто остался верным каким-то самым исходным идеалам моего отца. Но позднее я нашел нужное и простое слово: синтез! Понял, что принадлежу, так сказать, к людям синтеза. И таких людей становится в Советском Союзе все больше.

В предлагаемой работе я и хочу попытаться набросать контуры этого нового синтезного мировоззрения, выводя их из анализа существующего в СССР режима и советского общества.

Большая часть этой работы вчерне была написана мною в Москве.

Что представляет собой существующий в Советском Союзе строй? Многим кажется, что разбираться тут особенно нечего, что уже все ясно. Однако это далеко не так.

Режим, например, одни считают социалистическим или коммунистическим, другие — госкапитализмом, третьи — бюрократическим, потерявшим «человеческое лицо», социализмом и т. д.

Существуют соответственно и резкие расхождения в объяснении пороков режима. Одни считают, что все беды проистекают из-за отсутствия демократии, из-за того, что в результате неблагоприятных исторических условий власть захватил «новый класс» партократов, который нещадно эксплуатирует народ и подчиняет развитие экономики целям сохранения своей безраздельной власти. Другие видят причину в самой сути социалистической системы. Третьи — в безнравственности и материалистичности коммунистической, марксистской идеологии.