Свободна
Шрифт:
— Это было нечестно, — трагично заключил Купцов, трогаясь с парковки под Славкино ликование.
Владислав
Хороший был вечер, можно было сказать — семейный. Мороженое фисташковое у нас с Василисой одно на двоих, потому что в магазине было последнее, а другого мы оба не ели. Сидеть из-за этого пришлось рядом, потому что оба не подумали про вазочки. Тёзка выбрала что-то невообразимое, напоминающее торт в котором было почти всё и сразу, и разместилась она с этим тазиком на ковре перед нами, втихаря подкармливая Киселя запретной сладостью.
—
— Ага, не все же сухари вроде тебя, жалко льва, хороший царь зверей же был, справедливый, — бубнил я, потирая слезящиеся глаза.
— Ну это же не взаправду! — возмутилась Слава, оборачиваясь на нас.
— Мультяшный же лев, — поддержала Василиса дочь, выгребая ложкой мороженое из пластиковой ванночки в моих руках.
— Вот, да! — поддакнула тёзка.
— Ещё один сухарь, молочный.
— От осинки не родятся апельсинки, — с безмятежной улыбкой ответила Василиса.
Если бы не позднее время, я бы нарыл ещё две части, лишь бы нам не расходиться, но увы. У девочки был какой-никакой, а режим и, Василиса, несмотря на свою нелюбовь к подобному, старалась его соблюдать.
— Купаться и спать! — безапелляционно заявила она и Слава спорить с ней не стала.
Умаялась малая.
— Сладких снов, сегодня снова у меня, я чёт замотался, вопрос со спальней не решил, — признался, почёсывая затылок.
— Нормально, — отмахнулась Василиса, всучивая мне банки с остатками мороженого. — Убери в морозилку.
Девчонки ушли, я унёс в морозилку банки мороженого и вернулся в гостиную один. Пытался ещё что-то сделать по работе, но отключился под выпуск новостей.
Несмотря на хороший вечер спал я отвратительно и проснулся ни свет ни заря. Разбудил меня отвратительный сон с Реутовым в главной роли. Лев, с явными признаками давней смерти на руках и роже, носился в панике по моему дому в поисках Василисы и Славы. Орал, что заберёт их у меня, но так и не нашёл.
Придя в себя я понял, что лежу в неудобной позе, так руку отлежал, что не чувствовал пальцев. Поднявшись с дивана, я посмотрел на часы.
— Пять утра. Чтоб тебя... — чертыхнулся я и поплёлся в ванную, неожиданно обнаружив, что уже ни один не сплю в такую рань.
В ванной шумел душ и Лиса так заманчиво не закрылась на щеколду.
Василиса
Из-за предстоящей встречи со следователем я так и не смогла сомкнуть глаз. Проворочавшись до пяти утра и не выдержав этой пытки, я поднялась с кровати. Славка крепко спала, подложив под пухлую щеку ладошку. Я поправила ей одеяло и на цыпочках прошла в ванную комнату. Всё, о чём я мечтала, это были душ и горячий кофе в тишине.
Хорошенько взбодрившись под мощными струями горячей воды, я тихой мышкой кралась к кухне. В мыслях было отвлечься от дурных мыслей и перестать себя накручивать, занявшись приготовлением какого-то сложного завтрака, раз уж времени было с запасом. И никак я не ожидала встретить за столом Купцова.
Он был хмур как туча, задумчиво почёсывая чёрную бровь уже допивал что-то из кружки. Явно не кофе, иначе
— Не спиться? — спросила я, проходя сразу к плите.
Взяв в руки медную турку, я успела насыпать в неё две ложки молотого кофе, прежде чем услышала ответ от Славы.
— Сон плохой, и прочие неудовлетворённости, — ворчливо процедил Купцов.
Так что мне даже стало стыдно. За два дня он столько помощи мне оказал, пусть и не без шкурного интереса, но всё же не грузил этим.
— Кофе будешь?
Слава кивнул, не оборачиваясь в мою сторону.
Я стояла и смотрела на его широкую спину, покатые плечи, обтянутые самой простой серой футболкой. Едва сдержалась от желания подойти и обнять Купцова. Обхватить крепко руками его шею и уткнувшись носом в ключицу навалиться всем весом на него, как когда-то давно любила делать. Он бы непременно начал ворчать, что я его задушу, а потом перетянул бы к себе на колени.
Все мои естественные желания стопорились одним-единственным моментом. Купцов бы тогда с меня не слез, выпытывая правду на том самом месте. А я не могла рассказать её. Одна мысль о подобном разговоре и горло уже сдавило болью от спазма. Да и сделай я что-то подобное, отрывать потом как?
— Сама чего в такую рань вскочила? — спросил Купцов, неожиданно и резко обернувшись.
Буквально поймал меня на горячем, как я все глаза просмотрела, прожигая дыры в его затылке. Турка выпала из дрогнувшей руки и прокатилась по кафельному полу, оставляя за собой дорожку молотого кофе.
— Напугал блин! — выдохнула я, бросаясь за медной посудиной.
— Любовалась мной, что ли? — Купцов улыбался в этот момент словно ребёнок, а от этой искренней улыбки было только хреновей.
— Чем? Сколиозом твоим? — фыркнула я, пряча взгляд за волосами.
— Нет у меня никакого сколиоза, всё исправилось давно, — с обидой бубнил Слава.
Пока я убирала всё с пола, он поднялся с места и пересел так, чтобы быть лицом ко мне.
— И всё же, чего не спишь? Рано же ещё, — вновь спросил Купцов, подбивая меня на беседу.
— Хочу блинчики на завтрак приготовить.
— А ты разве умеешь? — удивился Слава.
Раньше я не умела ничего, но как только родилась Слава, меня перманентно преследовал детский страх стать как моя мать. Тот день, когда меня забирали у горе-мамаши, постоянно стоял в деталях перед глазами. Пустой холодильник, в кастрюле какие-то несъедобные макароны и я, вечно голодная, грязна и тощая как Кощей. Вокруг тоже была грязь, бутылки, собутыльники матери. Ужас. Я боялась стать такой же. Спиться, довести уютную квартиру до состояния бомжатника и потерять дочь. Гены ведь не вода, а в детском доме нас лишь обслуживали, тех уроков труда, что мы получали в школе, было как-то маловато, чтобы стать примерной домохозяйкой. Поэтому я истерично драила квартиру каждую свободную минуту так, чтобы можно было ходить по ней в белых носках и не запачкать их. Стирала каждую неделю всё, что даже в нормальных домах стирают дай бог раз в месяц, наглаживала даже носовые платки и училась готовить от обычной яичницы до кролика в сметане, лишь бы не быть как мать.