Свободная охота
Шрифт:
Посмотрел старичок-генерал на бравого десантника со вздувшимися жилами, походил кругами, ковырнул пальцем коробку с патронами, приспособленную к спине:
– Тяжело, сынок?
А тот и отвечать не может – тяжестью голос придавило. Да и что ответить древнему инспектору, ходившему ещё под штандартами Кутузова?
Генерал оставил в части инструкцию по использованию ослов на тяжёлых работах и отбыл.
Десантники, внимательно прочитав инструкцию, повесили её на гвоздь в одном месте и, забыв о добром дряхлом генерале, зажили по-старому. Если кто-то из новичков, попавших к ним, давая слабину, говорил, что не тянет, его в десантниках не держали – переводили служить в другую часть, иногда даже на Большую землю – подальше от афганских гор и долин.
– Внимание… внимание! – неожиданно раздался голос Денисова – майор с трудом перекричал грохот вертолёта. – Все – внимание!
Внизу по узкой, хорошо обдутой ветром и так же хорошо обработанной солнцем долинке шла группа мотоциклов. Дороги не было, долинка ровно поблескивала твёрдым полем, она была укатана, как асфальт – на скорости можно было идти в любую сторону без риска споткнуться о крутой взгорбок или ухнуть в яму, закувыркаться, ломая технику, а заодно и ноги себе, мотоциклы, развернувшись веером, неслись под вертолётами, взбивая радужную крупку.
Мотоциклы были сильные, в большинстве своём, надо полагать, немецкие либо японские – Денисов знал всё о «харлеях» и «хондах», понимал, что эти «звери» могут ходить даже по вертикальным стенам, и цена их часто бывает выше цены за хорошую машину: купить такого «зверя» может только богатый человек. Мотоциклисты были одеты в ватники, в стёганые халаты, утеплены, чтобы не поморозиться – на горном холоде можно запросто сдохнуть, хотя температура, в общем-то, не очень низкая – воздух хрустальный, с тонким сыпучим звоном, но и этих градусов – плюс хрустальная чистота – хватает, чтобы человека обратить в костяшку.
«Кто это? – гадал Денисов, притиснувшись лицом к желтоватому исцарапанному плексиглазу иллюминатора – наши или не наши, отряд самообороны какого-нибудь кишлака или душманы? Поди разбери! Оружие, вроде бы, наше – «калашниковы», на халатах никаких нашивок, даже алых полосочек, указывающих на принадлежность к партии – кишлачные партийцы часто пришивают к одежде красные метки, да и с другой стороны – эти дорогие мотоциклы вряд ли могут быть в отрядах самообороны! Ну какой кишлак может позволить себе такую роскошь? У Денисова недовольно задёргался кончик уса – как и многие афганцы, майор тоже отрастил себе усы, чтобы не выделяться. – А вдруг у кишлака – прямая сзязь с Японией? Так кто это – отряд самообороны или душманы?»
Не найдя ответа на этот вопрос, Денисов решил не проверять мотоциклетный веер – движется себе и пусть движется, пусть пылит, у Денисова другая задача: найти хотя бы одно гнездо со «стингером» вместо яичка, хотя бы один захудалый складец с «осиным жалом», больше не нужно. Кончик уса продолжал дёргаться, Денисов примял его пальцами, подумал, что нервы совсем стали ни к черту.
Склады они находили и раньше – несколько раз, – десять дней назад был обнаружен один такой склад, в сухом каменном мешке с заминированным входом; среди мин, гранат и патронов десантники обнаружили ящик на защипках, предназначенный для хранения и перевозки «стингера», две пусковые трубы, уже использованные, а также севшую на нуль батарею, которая поддерживала в ящике температурный режим, влажность и так далее – всё было на складе, всё, кроме самих ракет – ракетами только пахло – остался химический маслянистый дух их, и всё…
Приподнявшись, Денисов перегнулся через дюралевую лесенку, положенную у входа в пилотский отсек, – лесенка лежала поперёк и перегораживала вход, – махнул рукой командиру вертолёта.
– Идём дальше!
Командир поднял руку в чёрной кожаной перчатке – понял, мол, – подался к рукояти шаг-газ – движение это предопределяло дальнейшее движение машины, лопасти залязгали, захлопали гулко, выбивая в костях и в мышцах дрожь, но рвануться к засиненному, с розовой верхней закраиной, срезу гор машина не успела – снизу, с мотоциклов, ударила широкая пенная струя, плоско разрезала воздух и опытный командир – он много летал в Афганистане, это и спасло вертолёт, – молниеносно швырнул машину вниз, совершенно не заботясь о том, что станет с десантом и с ним самим, – плевать, что у всех желудки вылезут через глотку, потом резко бросил её в сторону, совсем близко промахнул мимо обледенелых коричневых камней, и когда совсем рядом с собою увидел длинный острый пламенёк танковой ракеты, пущенной с мотоцикла по вертолёту, закричал торжествующе, бессвязно, громко – понял, что спасся сам и спас машину. Все услышали крик командира, но никто не понял, что он прокричал. Через несколько секунд – прошло всего полторы секунды, впрочем, эти полторы секунды растянулись донельзя, они были длинными, тоскливыми, пугающими, вспышка огня багровым отблеском легла на лица людей – ракета взорвалась в скалах.
В тот же миг с мотоциклов, прямо на ходу, был сделан второй пуск – опасный, близкий – ракета, пущенная с такого расстояния, может развернуть вертолёт розой – все кишки окажутся наружи, – и ведомый «Ми-двадцать четыре» по прозвищу «крокодил», за шаг-газом которого сидел лётчик молодой, ещё не налетавший своего в Афганистане, капитан-литовец, – также совершил опасный крутой маневр, поднял с зеркальной поверхности долинки спрессованные куски снега, каменную крошку, что-то горелое, чёрное, оказавшееся под коркой наста, отбил лопастями прямо на мотоциклистов.
– Десантируемся! – выкрикнул Денисов, примял ладонью воздух, показывая командиру, чтобы садился, подал знак десантникам: – Товсь!
– Товьсь! – Ванитов толкнул в бок своего тёзку, но того уже не надо было толкать – Бессарабов преобразился: от сонного увальня с заторможенными ленивыми движениями ничего не осталось – это был совсем другой человек, почти незнакомый Ванитову, – сколько раз ни видел его таким, всякий раз удивлялся тому, что новый Валерка Бессарабов совсем не похож на того Валерку Бессарабова, которого он знал.
Если бы с мотоциклов не были совершены ракетные пуски, вертолёты прошли бы мимо: пятнадцать мотоциклов с бородатыми бабаями – мелочь для десанта, но что-то уж очень беспокойно они себя повели, чего-то у этого отряда было такое, что они оберегали, боялись отдать, проиграть в бою или в игре, упустить, потому Денисов, мигом всё прочитав, переменил решение.
Головной «крокодил» – вертолёт «Ми-двадцать четыре» мигом перекрыл пространство впереди, развернулся и одной очередью снёс три мотоцикла сразу, другой вертолёт пробкой заткнул дно бутылки сзади, а два «Ми-восьмых» упали прямо на мотоциклы. Десантники на ходу вываливались из вертолётных трюмов на седоков, сбивая их с мотоциклов, крякая и матерясь.
Ах, как бы хотел Денисов отучить молодых ребят от мата! Но благое желание это было невыполнимо, когда он говорил с десантниками, те угрюмели, замыкались в себя, а Бессарабов, главный матершинник в группе, отводил в сторону отсутствующий взгляд, закусывал зубами горелую спичку:
– А зачем вы нам об этом, товарищ майор?
Выстрелов сопротивления почти не было, только шальная очередь, выпущенная одним испуганным душком, бросившим свою «хонду» и схватившимся за автомат, отстригла замешкавшемуся десантнику-первогодку половину цигейкового воротника, да пистолетной пулей был легко ранен командир «Ми-двадцать четвёртого», заткнувшего дно бутылки – он неосторожно высунулся из распахнутого блистера, видать, желал понюхать, чем пахнет горный бой, да ещё был ранен Ванитов, на ходу прыгнувший в коляску тяжёлого мотоцикла, которым управлял широкоплечий, с седой бородой и острыми рысьими глазами человек в лохматом маньчжурском малахае. Не отрывая одной руки от руля, он другой сделал стремительное подсекающее движение, Ванитов едва увернулся от него, сразу поняв – каратист! Хотя приём, которым воспользовался бабай, был простеньким и старым, как мир – шуто-уке и настолько же опасным – специалисты этим несложным приёмом отбивают летящие стрелы.