Свободная вакансия
Шрифт:
Перед тобой весь мир.
Лети же и не беспокойся обо мне. Со мной все будет порядке.
Лети, мой друг. Попутного ветра.
твой,
Г.
Ганнибал,
Довольно нечестно писать подобное, точно зная, что эти строки будут преследовать меня, как собственная тень, на задворках сознания. Что я буду…
Что я уже чувствую тебя рядом. Теперь я не один, никогда, даже в собственных мыслях.
О, я благодарен всем, кто погиб от моей руки. Поэтому я пишу из Огайо, где Элиот — тот самый Ангел Смерти, наконец-то, с моей небольшой помощью вознесся к небесам. Перед
Перед смертью Элиот рассказал мне о себе. Ему диагностировали рак мозга тогда же, когда я болел энцефалитом. Он любил рыбачить. Любил свою жену, но она оставила его наедине с тьмой. Он решил бороться так же, как и я, охотясь за чудовищами. Он был рад, что в конце своего пути он был не один.
Мне остается только желать такого конца. Ганнибал, будет ли странно, если я скажу, что перед смертью хотел бы увидеть тебя хотя бы раз? Что моя кровь на твоих руках — то, что снилось мне последние недели? Ты ведь тоже видел это. Моя кровь на твоем лице. Смешанная с твоей собственной.
Знаешь, что самое странное? Я понятия не имею, стал бы я сопротивляться.
твой
Друг.
Мой дорогой,
Несмотря на всю мою любовь к шекспировской литературе, я все же надеюсь на менее драматичное воссоединение, если уж нам когда-нибудь выпадет шанс организовать личную встречу.
И если уж совсем серьезно, я настаиваю на том, чтобы ты даже не думал в этом направлении. Место моего заточения, хоть и не отвечает моим вкусовым предпочтениям, хорошо охраняется, и я слишком хорошо тебя знаю — наставить пистолет на невинного человека вывернется тебе боком, боюсь, твоя рука дрогнет, а я не готов так быстро с тобой попрощаться. И уж тем более впервые увидеть твое лицо на фотографии возле посмертной статьи.
Поэтому, будь добр, береги себя для более удачного стечения обстоятельств.
Я ни в коем случае не сомневаюсь в твоих отцовских способностях. Уверен, ты позаботишься об Абигейл, и лишь предлагаю любую помощь, которую могу предоставить. Ты против нашего с ней общения? Если да, то я, уважая твое мнение, прекращу нашу переписку. К моему сожалению, ибо мне уже давно не удавалось поговорить со столь молодым, восприимчивым и открытым для знаний умом. Мне не нужно объяснять причины, твоего нежелания будет вполне достаточно.
Будь это в моих силах, я бы дал тебе гораздо больше. Тебе не пришлось бы даже просить.
Хотя, должен признать, эта часть нашего общения доставляет мне много удовольствия.
Как насчет подарка? Ко мне заходили из ФБР, спрашивали о новом маньяке, чье МО, как им показалось, схоже с моим. Они нашли окровавленного мужчину в отеле, здесь, в Балтиморе, лежащим в ванной. Но, судя по следам после операции, убийца точно не собирался его убивать. Возможно, не рассчитал дозу анестезии, и его жертва очнулась раньше. Швы неаккуратные, большая потеря крови — работа студента, не более. Думаю, он работает на одной из частных скорых в городе, ты легко сможешь его найти.
Мне нравится думать, что ты будешь где-то неподалеку.
искренне твой,
Г.
1 октября 1981 год
Целую неделю лил дождь, и только к четвергу, наконец, вылезло солнце. Темно-коричневый бьюик GTX держался на дороге хорошо, движок кашлянул лишь пару раз, но стоило Уиллу заправиться 85-ым, как тот сразу набрал мощности. Ричмонд встретил его зелеными лугами, парками и странной смесью стилей архитектуры: от федеральных зданий, больше похожих на прибежище агрессивных республиканцев, до римских колоннад.
Первым делом он купил в магазине телефонную карточку и телефонный справочник и расположился в ресторане с амбициозным названием «У Рузвельта». Под горячий ароматный кофе и свежие булочки с корицей Уилл пролистал справочник до нужной буквы. Стокфилдов в городе проживало шесть человек, и у троих из них были инициалы на Д. По одному номеру ответила женщина, оказавшаяся Джессикой Стокфилд, очень милой домохозяйкой, которой он наплел про купоны на починку машины. По другому — Дэвид Стокфилд, семидесятилетний бывший морской пехотинец, пославший Уилла без долгих предисловий к «ебаной матери». Третий телефон не ответил. Он поблагодарил за телефон баристу кафе и ушел к машине.
«Валлей Сайд Драйв, 1308» гласила надпись на почтовом ящике возле двухэтажного дома. Белые стены, красная наклонная крыша, дом располагался на откосе возле лесополосы, и на дверной звонок дверь никто не открыл, так что Уилл оставил машину на соседней улице и вернулся к дому, на этот раз под прикрытием деревьев.
Он открыл заднюю дверь с помощью лома и, сняв туфли и спрятав их в сумку, огляделся. Количество зеркал поражало, этот парень просто обожал смотреть на себя — в каждой комнате, в ванной, даже в спальне. Одежда в ящиках была сложена аккуратно, и Уилл одобрительно хмыкнул. На прикроватной тумбочке лежал ежедневник. Уилл подцепил угол и открыл на закладке.
Четверг — обед с Луизой.
Пятница — Ребекка, латинские танцы.
Суббота — выставка/театр/кино
И еще много-много подобных надписей с краткими записями в скобках. «Любит киви», «купить пионы», «любимый цвет — фиолетовый», «живет с собакой и кошкой, Руби и Рози».
Как Уилл и ожидал, после поимки Питера, Ингрем преспокойно продолжил убивать. Но не здесь, не в доме, в этом он был уверен. Скорее всего, Кларк отслеживал их по пути домой, предлагал подвезти после шапочного знакомства. Пара свиданий — все, что нужно было Ингрему, чтобы втереться в доверие, после чего девушки быстро исчезали.
Всегда одинокие, незамужние, живущие без семьи и близких. Отчаянно ищущие нормальных отношений, и пусть парень улыбался уж слишком много, все это можно было списать на то, что он хотел понравиться.
Уилл достал из сумки инъекционный пистолет, который одолжил с работы — арка охранников не считала пластмассовый корпус, а ребята уже пару дней пропускали Уилла без досмотра. Благо, хоть на входе они всегда держали ухо востро, особенно много внимания уделяя молодым медсестрам.
Он поднялся на второй этаж и стал ждать, усевшись в кресло возле окна, чтобы видеть всю улицу. В шестом часу Кларк Ингрем вернулся домой.