Свободная вакансия
Шрифт:
Ни для кого не секрет в полной несостоятельности ФБР против настоящих чудовищ, которые бродят по нашим городам, нашим улицам и даже домам. Но вот теперь появился тот, кто взялся за борьбу с тьмой.
Гаррет Джейкоб Хоббс безнаказанно убивал более двух лет подряд, пока однажды, месяц назад, не исчез бесследно по пути с работы домой. На его счету пятнадцать жертв, пятнадцать невинных душ, которые ФБР не особо старалось спасти.
Недавно стало известно о еще одном маньяке, который предположительно пал жертвой Балтиморского Палача. Элдон Стамметс, фармацевт. Это его грибную плантацию из
21 февраля Элдон Стамметс не явился на работу. Дома у него нашли пустые ампулы инсулина, которые он заменял на сахарный раствор, чтобы его жертвы впадали в искусственную кому. Коллеги Стамметса припомнили, что накануне его спрашивал мужчина средних лет с собакой, которую он оставил привязанной на входе.
Слишком хорошо, чтобы быть обычным совпадением, не так ли?
Три дня назад в Трентоне, штате Нью-Джерси, была найдена зверски изуродованная чета Андерсенов прямо в номере отеля, где они остановились. Убийца срезал кожу на их спинах и подвесил к потолку с помощью рыболовных снастей, сделав им «крылья». Внутренние источники сообщают, что убийца спал в их номере всю ночь. Местная полиция прозвала его «Ангелом Смерти», остальные подробности не раскрываются в интересах следствия.
Может, Палачу удастся то, что не удается ФБР? Кто найдет Ангела быстрее?
Лично я ставлю на Палача.
Фредди Лаундс
Мнение журналистов может не совпадать с мнением редакции.
О. Райли. Адвокатская контора.
Решение спорных вопросов и авторских прав.
MD 21201
Нэшнл Тетлер от 24 августа 1977
Мой дорогой друг,
Много воды утекло со времен вашего последнего письма. Я искренне надеюсь, что вы не считаете дни. Их прошло сто двенадцать. Как думаете, когда я перестану считать? После четвертой сотни? Пятой? Отметим юбилей?
Я не оставлял ваши письма на хранение, так что все, что мне остается — это мой дворец памяти, в котором, должен признаться, вам выделено больше, чем одна комната. Там собраны запахи, строчки, быстрые и аккуратно выведенные, медленные и сомневающиеся. Вы тоже там есть — тень, призрак из дыма, вы рассеиваетесь, стоит подойти ближе.
День вашего рождения мне неведом, быть может, он даже сегодня, прошу прощения, что не смогу прислать вам открытку или поздравить соответственно. Для вас разумнее найти другой якорь, который, по крайней мере, не заточен уже два года в одних стенах и не увидит ничего, кроме них, еще очень долго. Надеюсь, вы в добром здравии, потому что не смогу вас проведать, даже если сильно захочу.
По вполне понятной причине.
Вам же лучше сохранять молчание. Ф. нервирует популярность моей персоны, и он снова задерживает почту на неделю или две. Я ищу знакомый почерк среди других писем и не нахожу, разочарованный и умиротворенный. Я надеюсь, вам никогда не понадобится больше моя помощь, как и плавание в темных водах безумия.
ваш,
Г.
Ганнибал,
Я начинал писать и не заканчивал, сжигая бумагу, настроенный решительно против любых попыток с вами связаться. После восьмого яростного акта сжигания очередного письма
Знаю, что несмешная шутка, но я устал сражаться с самим собой. Пусть будет, как будет. Ни одной зачеркнутой строки, ни одного переписанного слова.
Я думал, что, как только мы перестанем общаться, ваш голос в моей голове утихнет. У него моя интонация, но ваша манера говорить. Он все еще здесь, со мной, он оказался глубже, чем я ожидал, или даже стал частью меня самого. И, как оказалось, мне совсем не нужно для этого вас убивать.
Вы думали об этом? Съесть меня? Конечно, думали. Вы ведь даже писали об этом. Сейчас я думаю, что это был комплимент. В своем роде. Вы довольно своеобразный человек, Ганнибал, и юмор у вас тоже специфичный.
Мне нравится.
Мне нравитесь вы, и законы нашего притяжения напоминают мне законы гравитации. Два массивных объекта, расположенных на небольшом расстоянии, неизбежно столкнутся в пространстве под силой притяжения. Если бы вы знали обо всех нитях судьбы, которые нас связывают, вы бы скорее всего назвали это «предначертание». Общие круги, общие знакомые, места, где мы побывали, город, где мы обосновали свой дом, Джек, который приходил ко мне пять лет назад, чтобы я помог ему с вашими убийствами.
Помните Тобиаса Баджа? Я вот помню. Вы пришли в его магазин, чтобы купить струны для клавикорда, но вы понятия не имели, что в этот момент я сидел у него в подвале, истекая кровью, и вы буквально спасли мне жизнь своим появлением.
Кажется, у жизни чувство юмора прямо как у вас. Жестокое и для своих.
Я не боюсь быть раскрытым, насколько я знаю Джека, он никогда к вам не придет. Вы будете только мучить его и отправите обратно ни с чем. Он это знает. Вы это знаете. И даже если вы раскроете мое имя, вам это ничем не поможет. Уже. Я покончил с прошлой жизнью, можете меня поздравить.
Вы знаете, почему я все же написал. О, вы отлично знаете, и, могу поклясться, первое время вас это бесило не меньше, чем меня. Что это за всеобъемлющий голод, который можно утешить лишь одним добрым словом? Вы воззвали ко мне не менее отчаянно, чем я взывал к вам.
И я все еще понятия не имею, что с этим делать. Можем подумать вместе.
С уважением,
ваш друг.
П.С. Ответ можете отправить в университет Северной Дакоты на имя Абигейл Хоббс. Но только на этот раз.
29 сентября 1981 год
— Зачем ты это делаешь?
Уилл откусил яблоко и поднял голову от газеты. Он сидел на пластиковом стуле возле камеры Питера, ожидая, пока тот побреется. В блоке для особо опасных бритье позволялось заключенным два раза в неделю, душ — один раз.
— О чем ты?
Питер по-птичьи моргнул, в глазах отразилось любопытство напополам со страхом. Пена на подбородке белыми линиями стекала на шею, он махнул рукой вокруг.
— Это.
— Тебе придется быть конкретнее, — Уилл улыбнулся, прекрасно зная, о чем тот говорил, но не собираясь помогать. Он и сам когда-то был на его месте, ступая по зыбкой дорожке социализации, и жалость всегда бесила его больше всего.