Свободная

Хэнд Синтия

– Его нет, – ласково говорит Венди. – Он, э-э-э…

Ох. Он не хочет меня видеть.

Я старательно растягиваю улыбку на лице, несмотря на боль, пронзающую грудь. «Правильно, – думаю я. – Зачем ему приезжать? Мы же расстались. И его жизнь на этом не закончилась».

Я отбрасываю грустные мысли и вновь смотрю на Венди. Она прижимает к груди картонную коробку так, словно боится, что та выскользнет из рук. И переминается с ноги на ногу.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

– У меня остались кое-какие твои вещи, – говорит она. – Завтра я уезжаю в университет, поэтому… поэтому подумала,

что тебе они могут понадобиться.

– Спасибо. Я тоже уезжаю завтра, – отвечаю я.

Когда мы с ее братом только начали встречаться, Венди пообещала мне, что если я причиню Такеру боль, то она закопает меня в конском навозе. И с тех пор, как мы расстались, я все жду, что она появится у меня на пороге с лопатой наперевес, которой огреет меня по голове. Я даже считаю, что в какой-то степени заслужила это. Но сейчас Венди выглядит такой ранимой и полной надежд, словно скучала по мне этим летом. Словно она все еще хочет оставаться моей подругой.

– Спасибо, – с улыбкой повторяю я и тянусь к коробке.

Она застенчиво улыбается в ответ и протягивает ее мне. Внутри оказывается пара дисков с фильмами, журналы, несколько книг, в том числе и потрепанная «Академия вампиров», а также пара туфель, которые я одолжила ей на выпускной.

– Понравилось в Италии? – спрашивает она, когда я ставлю коробку на пол рядом с дверью. – Я получила твою открытку.

– Там великолепно.

– Представляю, – завистливо вздыхает она. – Мне всегда хотелось побывать в Европе. Увидеть Лондон, Париж, Вену. – На ее лице появляется улыбка. – Не хочешь показать мне фотки? Я с удовольствием посмотрела бы их. Ну, если у тебя есть время.

– Ох, конечно.

Я бегом поднимаюсь в свою комнату за ноутбуком, а затем усаживаюсь рядом с Венди на диван в гостиной и показываю летние фотографии. Прижавшись плечами друг к другу, мы просматриваем фотки Колизея, римских арок, катакомб, виноградников и холмов Тосканы, Флоренции, а также меня, пытающейся удержать падающую Пизанскую башню.

А следом за этим снимком появляется изображение Анджелы и Пена на крыше собора Святого Петра.

– Подожди, верни назад, – просит Венди, когда я быстро пролистываю ту фотографию.

И я неохотно возвращаюсь к ней.

– Боже, кто это? – выдыхает она.

Ее можно понять. Пен очень сексуальный. В его карих глазах и мужественном совершенстве лица есть что-то невероятно притягательное. Но, черт побери, и Венди туда же?

– Парень, с которым мы познакомились в Риме, – отвечаю я.

Ну, это самое близкое к правде, что я могу сказать, не выдавая все подробности романа Анджелы и ее тайного, «поклянись, что никому не скажешь, Клара», парня. Который, по ее же словам, оказался лишь летним увлечением. И с тех пор, как мы вернулись в Вайоминг, она старательно делает вид, словно вообще не знает, кто такой Пен.

– Я уже упоминала, что хочу побывать в Италии? – выразительно подняв брови, спрашивает Венди. – Ничего себе.

– Да, там много сексуальных парней, – соглашаюсь я. – Правда, потом они превращаются в пузатых мужчин средних лет с зачесанными назад волосами в костюмах от Армани, которые смотрят на тебя так и говорят: «Привет, как дела?»

Я старательно изображаю развратную итальянскую ухмылку, а затем приподнимаю подбородок и посылаю ей воздушный поцелуй.

– Фу! –

Венди смеется.

Я закрываю ноутбук, радуясь, что отвлекла ее внимание от Пена.

– Вот такой была моя поездка в Италию. – Я похлопываю себя по животу. – И я набрала там около двух килограммов из-за пасты.

– Знаешь, это к лучшему. Раньше ты выглядела чересчур худой, – успокаивает Венди.

– Ну, спасибо.

– Что ж, не хочется портить веселье, но мне пора, – говорит она. – Мне еще столько всего нужно сделать до завтра.

Мы встаем с дивана, и я поворачиваюсь к ней, не в силах вдохнуть от предстоящего прощания.

– У тебя все получится в Вашингтоне. Уверена, тебе там очень понравится, и ты станешь лучшим ветеринаром в мире, но я буду скучать по тебе, – признаюсь я.

В ее глазах, как и в моих, блестят слезы.

– Мы же будем видеться на каникулах, да? К тому же ты можешь писать мне. Не пропадай.

– Не пропаду, обещаю.

Венди сжимает меня в объятиях.

– До встречи, Клара, – шепчет она. – Береги себя.

Когда она уходит, я забираю коробку и несу ее в свою комнату. Закрыв за собой дверь, опускаю коробку на кровать. И там, среди вещей, которые я одалживала Венди, нахожу кое-что и от Такера: рыболовную приманку, которую купила ему в магазине снастей в Джексоне, – он называл ее «Счастливая морковная приманка», – высохший полевой цветок из венка, который он сплел для меня, диск с песнями о ковбоях, полетах и любви, который я записала для него в прошлом году и который он слушал тысячи раз, хотя, наверное, считал песни банальными. Он вернул мне все это. И я злюсь из-за того, что это так сильно ранит меня и что я до сих пор цепляюсь за наши разрушенные отношения. Поэтому я прячу вещи обратно, заклеиваю коробку скотчем и убираю в дальний угол моей гардеробной. А затем мысленно прощаюсь с Такером.

«Клара», – раздается у меня в голове голос за мгновение до того, как меня окликают вслух.

Во дворе Стэнфордского университета собралось около полутора тысяч первокурсников и их родителей, но мое имя слышится громко и ясно. Я проталкиваюсь сквозь толпу, выискивая волнистые темные волосы и сияющие зеленые глаза. Вдруг люди расступаются в стороны, и я вижу его со спины, примерно в шести метрах от меня. Как всегда. И, как всегда, внутри меня словно звенит колокольчик узнавания.

– Кристиан! – поднеся руки ко рту, кричу я.

Он оборачивается, и мы устремляемся навстречу друг другу сквозь толпу. В мгновение ока мы оказываемся рядом, и мне едва удается скрыть за улыбкой счастливый смех от того, как хорошо вновь оказаться вместе после столь долгой разлуки.

– Привет, – громко говорит он, чтобы его не заглушили голоса окружающих. – Так круто, что мы с тобой встретились

– Да, очень круто.

До этой минуты мне и в голову не приходило, как сильно я по нему скучала. Все мои мысли занимали другие люди – мама, Джеффри, Такер, папа, а также осознание того, с чем приходится попрощаться. Но сейчас… Кажется, будто привычная боль вдруг прошла, и на душе вновь стало спокойно. В такие моменты понимаешь, как сильно на самом деле боль терзала тебя. Я так скучала по нашему мысленному общению. По его лицу. И улыбке.