Свободная
Шрифт:
Мы еще несколько минут мысленно спорим друг с другом, стоя посреди тротуара, пока не понимаем, что все равно останемся при своих мнениях.
– Мне пора идти, – наконец говорю я, стараясь сдержать обиду. – Еще нужно решить пару задач по квантовой механике. Надеюсь, ее ты не считаешь опасной для меня?
– Клара… – начинает Кристиан. – Я рад, что ты определилась с профессией, но…
«Один промах может загубить все, – мысленно продолжает он. – Стоит хоть раз тебя увидеть не тому человеку, как они поймут, кто ты такая, и придут за тобой».
Я качаю головой.
«Я не стану всю жизнь трястись
При слове «видение» его вновь охватывает беспокойство, и я вспоминаю, что он обещал мне что-то рассказать. Но сейчас мне ничего не хочется слушать. Я слишком обижена на него.
Я перекладываю тяжеленную стопку книг в другую руку.
– Мне пора бежать. Еще увидимся.
– Хорошо, – выдавливает он. – До встречи.
Но по дороге в общежитие меня не покидает чувство, будто надо мной зависла черная туча.
И, как бы я ни уверяла всех, что не желаю бояться, на самом деле мне всегда приходится от чего-то убегать.
3
Белая ограда
В этот раз в темноте я оказалась не одна. Позади меня слышится дыхание другого человека.
Мне все еще не удается что-то увидеть или определить, где мы находимся, хотя я уже сотни раз оказывалась в этом видении. Вокруг царит полнейшая темнота. Я стараюсь не шуметь, не двигаться и даже не дышать, поэтому трудно определить, что это за место. Скошенный, застеленный ковром пол. В воздухе витает запах опилок и свежей краски, а еще намек на мужской аромат, наподобие дезодоранта или лосьона после бритья. А теперь еще и чье-то дыхание. Причем очень близко. Стоит мне повернуться и вытянуть руку, как я дотронусь до него.
Над головой раздаются тяжелые и гулкие шаги, словно что-то спускается по деревянной лестнице. Все мышцы напрягаются. Нас обнаружат, понимаю я. Мне сотни раз являлось это в видениях. То, что произойдет прямо сейчас. Мне хочется покончить с этим, призвать венец. Но я сдерживаюсь в надежде оттянуть этот миг. Во мне все еще жива надежда.
За спиной раздается какой-то странный, пронзительный звук, что-то среднее между кошачьим воем и птичьим криком. Я поворачиваюсь на него.
И на мгновение повисает тишина.
А затем меня ослепляет вспышка света. Я непроизвольно отшатываюсь назад.
– Клара, ложись! – кричит кто-то, и, несмотря на безумие происходящего, я мгновенно понимаю, кто находится со мной рядом, потому что узнаю этот голос где угодно.
А затем не задумываясь я прыгаю вперед, потому что какая-то часть меня не сомневается, что мне нужно бежать отсюда.
Меня будит солнечный луч, подающий на лицо. И мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, что я нахожусь в своей комнате в общежитии «Робл-Холл». Солнце уже встало, и вдалеке виднеются колокола мемориальной церкви. Воздух наполнен ароматом стирального порошка и карандашного грифеля. Я прожила в Стэнфорде уже больше недели, но все еще не воспринимаю эту комнату домом.
Ноги запутаны в простыне. Видимо, я действительно пыталась убежать. С минуту я просто лежу
Кристиан тоже там. В видении. Рядом со мной.
«И почему меня это удивляет? – продолжая дуться на него, думаю я. – Он присутствовал во всех моих видениях, так почему это должно было стать исключением?»
На самом деле это даже немного успокаивает.
Я сажусь и смотрю на Вань Чэнь. Она, еле слышно посапывая, спит на своей кровати, установленной у другой стены. Выпутавшись из простыней и стараясь не шуметь, я натягиваю джинсы и толстовку, а затем собираю волосы в конский хвост.
Когда я выхожу на улицу, то замечаю на фонарном столбе возле общежития большую птицу. Ее темная фигура четко выделается на фоне серого неба, освещенного первыми лучами солнца. Она поворачивает голову и смотрит на меня. Я останавливаюсь.
У меня никогда не складывались отношения с птицами. Еще до того, как мама рассказала мне об ангельской крови, я заметила, что птицы замолкают при моем приближении, а иногда они даже кружили вокруг меня, но стремясь не атаковать, а скорее рассмотреть поближе. Думаю, из-за того, что у меня есть крылья и перья, хоть они и скрыты от глаз большую часть времени, я и привлекаю внимание других крылатых существ.
Однажды мы с Такером устроили пикник в лесу. Когда мы разложились, то заметили, что наш плед окружен птицами. И это были не привычные сойки, которые таскают вашу еду, а жаворонки, ласточки, крапивники и даже несколько поползней, которые, судя по словам Такера, очень редки. И все они расселись на ветках вокруг нашего пледа.
«Ты словно принцесса из диснеевского мультика, Морковка. Сейчас ты попросишь их сшить тебе платье или что-нибудь подобное?» – дразнил меня тогда Такер.
Но эта птица ведет себя совершенно иначе. Кажется, это ворон, судя по ее черным как смоль перьям и острому, слегка загнутому клюву. И сейчас он сидит на столбе и наблюдает за мной, воскрешая в памяти сцены из поэмы Эдгара Алана По.
Молчаливо. Внимательно. Осознанно.
Билли рассказывала, что Чернокрылые умеют превращаться в птиц. И лишь благодаря этому они способны летать, потому что давящая на них скорбь не дает им подняться в небо на своих крыльях. Так, может, эта птица – не обыкновенный ворон?
Я, прищурившись, смотрю на нее. Ворон приподнимает голову и смотрит на меня в ответ немигающими желтыми глазами.
Ужас ледяным потом скатывается по моей спине.
«Соберись, Клара, – говорю себе я. – Это всего лишь птица».
Посмеявшись над собственными страхами, я обхватываю себя руками, чтобы защититься от утренней прохлады, и устремляюсь прочь. За спиной раздается пронзительный, скребущий нервы птичий крик, от которого по коже расползаются мурашки. Но я не останавливаюсь. И, лишь сделав еще несколько шагов, оборачиваюсь и смотрю через плечо на фонарный столб.
Птица исчезла.
Я вздыхаю и мысленно твержу, что просто накрутила себя из-за видения. Поэтому выбрасываю все мысли о птице из головы и вновь начинаю идти. Только намного быстрее. Не успеваю я опомниться, как оказываюсь на другом конце кампуса под окном Кристиана. Я невольно начинаю расхаживать взад и вперед по тротуару, потому что и сама не могу понять, что я здесь делаю.