Свободное падение
Шрифт:
@NathanKrinsky: Приходи к кафе. Пожалуйста. Тебе нужно кое-что увидеть.
Я полезла в профиль и узнала этого парня. Он мыл полы в «Парадизо».
У меня защемило в груди. Я разозлилась на себя. Что еще за эмоции? Нечего мне делать возле этого кафе. Ни сегодня, ни в другие дни. Я туда вообще больше не пойду. Я хотела отстучать язвительный ответ, но потом решила, что слишком много чести. Я блокировала пользователю @NathanKrinsky доступ к своей странице и убрала унисмарт в сумку.
Жаль, что нельзя заблокировать собственные мозги от проникновения туда определенных мыслей. Я продолжала думать о вчерашнем дурацком визите к Норту. Видела его испуганное лицо, красное платье Херши, разложенное на диване, бандероль на полу. Мне показалось,
Мысли вернулись к бандероли. Почему-то она была адресована Норвину Паскалю. Стоп. А может, это и есть настоящие имя и фамилия Норта? Если бы не странное выражение его лица, я бы обязательно полюбопытствовала. Но после увиденного платья Херши мне уже стало не до вопросов.
Я достала унисмарт, вылезла на Форум, ввела запрос. Появилась всего одна страница. Едва я увидела фото, у меня перехватило дыхание. Он! Я и без увеличения видела, что он. Это была страница Норта.
Я быстро пролистала его профиль. И он еще смел называть Форум невидимой клеткой? Зачем он мне мозги пудрил? Норт постоянно торчал на Форуме. Это было видно по нескончаемым обновлениям его статуса.
@NorvinPascal: Когда я слышу, что у кого-то был «нормально неудачный день», так и хочется спросить: «А что, у вас бывают и ненормально неудачные дни?» Интересно, каким бы был такой день для меня. #rockthehawk #blessed
Меня чуть не вытошнило прямо на дисплей.
Экран планшетника снова напомнил мне об «отсутствии активности с вашей стороны». Это выбило меня из ступора. Я закрыла страницу Норта. Хватит! Надо работать. Моя работа имела смысл. Все остальное – просто идиотизм.
Я провела пальцем по экрану, подтверждая свою активность, затем вернулась в начало списка, решив просмотреть его еще раз. Может, попытаться поискать взаимосвязь между САП и факторами среды? Пришла мысль: надо сузить рамки поиска. Например, ограничиться женщинами, жившими на северо-западе страны, в прибрежных районах. А если ввести еще и ограничение по возрасту? Нажимая на кнопку «18–24», я случайно задела другую – «Сортировать по дате». Произошла автоматическая сортировка по датам смерти, и данные расположились в порядке возрастания даты. То есть самые старые оказались вверху. Я начала их пролистывать. Вряд ли стоило залезать в данные прошлого века. Нет, я посмотрю что-нибудь поновее. И здесь я натолкнулась на три странные строчки:
Дата рождения: 13 апреля 1995 г.
Пол: женский
Дата смерти: 21 марта 2014 г.
Я поняла, чту именно остановило мое внимание. Дата рождения. Она совпадала с маминым днем рождения. Каждый год мы с отцом праздновали этот день. Мы отправлялись в Беллтаун, в закусочную, куда мои родители ходили в день их первого свидания, заказывали торт и мороженое и вспоминали маму.
От второй даты у меня волосы стали дыбом. Этот день мы тоже отмечали. Мой день рождения.
Я слышала, как бешено колотится мое сердце. Я запросила расширенные данные и, когда они появились, перешла в самый конец страницы. Последняя запись была датирована 21 марта 2014 года. Я кликнула по ней и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Я увидела логотип Медицинского центра Университета штата Вашингтон. Это была клиника, в которой я родилась. Я листала строчки, читала слова, но мозг отказывался понимать их смысл.
Пациентка поступила в клинику, испытывая тяжелейшие родовые схватки. До этого она пыталась рожать дома. Родовые схватки продолжались двадцать два часа. Ультразвуковая диагностика подтвердила наличие синдрома перезрелости плода и резкой стадии маловодья [17] . Пациентке было проведено кесарево сечение, после чего она родила девочку весом 3,2 кг. Сразу после родов у пациентки началось расстройство дыхания (респираторный дистресс), и она потеряла сознание. Компьютерная томография выявила обширную тромбоэмболию в правом легком. В 16:05 пациентка скончалась. Причина смерти: пульмонарная тромбоэмболия.
17
Маловодье –
Я снова и снова отупело перечитывала диагноз. Пульмонарная тромбоэмболия. Закупорка сосуда, питающего легкое кровью. Это были данные моей мамы. Слишком уж много совпадений, чтобы посчитать их данными какой-нибудь другой женщины. Те же даты рождения и смерти. Роды с помощью кесарева сечения, проведенные в клинике Университета штата Вашингтон. Та же причина смерти. Все совпадало. Но эта пациентка… страдала симптомом акратической паракузии.
Мой мозг, обычно такой прагматичный, отказывался принимать очевидные факты. Он хотел верить в то, чего не было. Придумывал объяснения. Допустим, в тот злополучный день в университетскую клинику привезли еще одну роженицу, мамину ровесницу. Ей тоже сделали кесарево сечение, и она тоже умерла от пульмонарной тромбоэмболии. Я понимала, что такое объяснение шито белыми нитками, и отказывалась его признавать. Тогда мозг придумал новое: в базе данных произошел какой-то сбой и маму ошибочно включили в число страдающих САП. Разве компьютеры не ошибаются?
А иначе… иначе мне придется признать, что моя мама была психически больна.
У меня мгновенно вылезли все страхи по части собственного психического здоровья. Из прочитанных материалов по САП я знала: если моя мама страдала этим синдромом, мои шансы заболеть были втрое выше. Моя неуверенность по поводу Сомнения неожиданно предстала в новом свете. Это не было проявлением здорового скептицизма. Это был невроз. Страдающие САП никогда не признавали себя больными.
Кровь стучала у меня в висках. Я вернулась в начало маминой истории болезни и кликнула по первой ссылке. Я заставляла себя читать медленно и методично, начиная с записи о ее рождении в 1995 году. Я просматривала результаты ежегодных врачебных осмотров и записи о перенесенных заболеваниях и травмах. Их было немного. В семь лет мама сломала лодыжку. В девять – распорола себе локоть, и ей накладывали швы. В четырнадцать у мамы был аппендицит. Ничего примечательного, а главное – это были физические, а не психические нарушения. Мое напряжение понемногу спадало. Наверное, моя догадка была правильной, и в число больных САП мама попала по чьей-то ошибке.
Я прочла половину записи, датированной апрелем 2013 года, когда вдруг увидела слова: «Клиника Тэдемской академии». В последующих абзацах описывалось крайне депрессивное и постоянно ухудшающееся состояние девочки-подростка, которое грозило ей исключением из школы. Данные психиатрического освидетельствования были подписаны неким доктором К. Хильдебрандом. Возможно, это была женщина. Внизу я увидела предположительный диагноз: «Поведение указывает на наличие симптомов резко выраженной акратической паракузии и изменения личности». Через две недели тот же доктор, суммировав результаты многочисленных неврологических и психических проверок, написал, что все они подтверждают ранее сделанное предположение. Внизу я прочла вынесенный маме приговор: «Неизлечима. Рекомендуется помещение в лечебное учреждение закрытого типа».
Следующая запись была ссылкой на «Уведомление об исключении», датированное 1 мая 2013 года. «Студентка более не соответствует психологическим требованиям, предъявляемым к учащимся Тэдемской академии». Документ подписали доктор К. Хильдебранд и декан Этуотер.
Значит, моя мама не ушла из Тэдема по собственному желанию. Ее оттуда выгнали.
Кусая от злости губы, я вернулась к самой последней записи, сделанной в день маминой смерти. Я заставила себя прочитать ее медленно. Мне встречалось множество медицинских терминов, которых я не понимала. Но я могла сопоставить эту запись с рассказами отца. По его словам, схватки у мамы начались на три недели раньше срока. Возникли осложнения. Врачи были вынуждены сделать маме кесарево сечение. Сразу после родов у нее в ноге оторвался тромб, достиг легких, и она умерла.