Свободное падение

Афанасьев Александр

– Спасибо, сэр, – охранник прокатал карточку, – добро пожаловать…

Машины сразу свернули направо и остановились. Забор был высоким, не меньше десяти футов, бетонным и с системой контроля периметра, а кроме того, лишние взоры отсекало натянутое белое полотнище, трепетавшее от ветра. Что, все так серьезно?

Подозрения усилились, когда они прошли в холл. Здание раньше явно не было предназначено для размещения такого рода служб и не было рассчитано на такие меры безопасности. Весь холл был перекрыт кирпичной стеной, в ней было две двери. Одна, очевидно, открывалась только изнутри, а рядом с другой был терминал системы доступа. Доступ осуществлялся методом двойного контроля – карточка и отпечатки пальцев.

Они прошли внутрь. Здание было шикарнее, чем обычно выделяется для охранных служб: чаще всего им перепадает какое-нибудь

здание с вынесенными рамами, казарма, в котором еще не осела пыль от перестрелки, а они уже закрывают окна, системщики тянут кабели и настраивают связь, стены закрывают толстой пленкой – и вот у вас появляется некое подобие уюта в раздолбанном нахрен войной мире. Здесь на стенах были обои, кабели не ветвились под ногами, не было следов от пуль и работали кондиционеры. Несмотря на то что это север, под солнцем было уже жарковато.

– Окна открывать нельзя… – прокомментировал швед, – налетят насекомые, потом не выведешь и покоя не будет.

– Что за насекомые?

– Увидишь. Нам сюда…

В приемной была ассистентка, довольно миленькая, русская на вид. Ларс прошествовал мимо, буркнув «кофе». Он был известным грубияном, но женщины его любили…

За дверью был обычный кабинет чиновника средней руки. С жалюзи, прикрывавшим бронированные стекла, кондиционером, картой и проектором, столом для совещаний. На столе целых два стационарных монитора и «тачбук», защищенный армейский компьютер, ни к чему не подключенный. Швед немедленно поставил его на подключение, показал на ряд стульев.

– Одежду бросай сюда. Пара часов есть, потом поработаешь сам – у меня все-таки два дня еще здесь. Завтра представлю тебя тем, с кем придется работать.

Сэммел огляделся.

– Черт, почему-то хочется обратно. В какой-нибудь долбаный «-стан».

– Как скажешь, друг. Как скажешь…

Вошла ассистентка, с кофе и кофейником. Не говоря ни слова, поставила все на стол и удалилась. Кофе был вкусным – «якобс», европейский, не та американская дрянь из кофе-машины, по вкусу напоминающая настой на сигаретных окурках…

– Вопросы есть?

Сэммел хмыкнул:

– Это еще мягко сказано. Что здесь ко всем чертям происходит?

Швед кивнул:

– Отличный вопрос. А главное – своевременный. Ты видел полотно на входе?

– Да.

– Его повесили после того, как на одной из башен – это тут так высотные здания зовут – мы обнаружили лежку снайпера. Он, видимо, пришел на рекогносцировку, но не знал, что у нас есть прибор, засекающий оптику. Работает он круглосуточно. С другой стороны, мы тоже облажались – взять его не смогли, спугнули. Тысяча сто метров.

Сэммел присвистнул.

– Солидно.

– Местные, автохтонные народы – почти все отличные снайперы, с детства держат оружие в руках, но дело не в этом. Нас всех заказала чеченская община.

– Чеченская община? – Сэммел подумал, что ослышался.

– Точно, она самая. Вообще-то там не только чеченцы, но мы их называем всех одинаково: чеченская община. Русские в свое время наняли их для работы на месторождениях, потому что так было дешевле. А часть – переехали сюда сами, начали здесь заниматься бандитизмом. Эксон Мобил с ними настрадалась, хотела вышибить к чертовой матери – так они устроили митинг, сукины дети. А местный комиссар ЕС пригрозил, что если их не наймут обратно, то Евросоюз введет санкции против Эксон Мобил. Такие вот дела. Пока забирай этот компьютер, я тебе поставил доступ в центральный файл. Вон там комната отдыха, садись и читай. А я тут пока порешаю…

* * *

После часа с лишним, проведенных в изучении центрального файла, содержащего данные по системам и процедурам безопасности, применяемым в регионе, и участия в оперативном совещании, Сэммел почувствовал, что еще немного – и голова его точно взорвется.

Все началось в 2017 году – по злой иронии судьбы ровно через сто лет после начала русской коммунистической революции. К власти совершенно неожиданно пришли прозападно настроенные политики, поддержанные ЕС и Соединенными Штатами Америки. Они провозгласили намерение идти по пути превращения России в парламентскую демократию западного типа, свободу слова, решимость бороться с коррупцией. Прошли массовые аресты коррупционеров прежнего режима – по сведениям, предоставленным западными спецслужбами, данные были полные и вполне достаточные для обвинительных приговоров в любом суде. Тогда же Россию, видимо, по каким-то негласным договоренностям немедленно приняли в ЕС и пообещали до 2020 года принять в НАТО. Но с одной оговоркой – если у России не будет территориальных проблем и конфликтов.

Новая властная команда принялась решать проблемы с поразительной быстротой и вот на этом-то как раз и срезалась. Сам Алекс Сэммел был русским, причем русским и по отцу и по матери, и хорошо понимал, что произошло. Сначала был огромный энтузиазм, который поутих с тех пор, как Японии отдали острова в обмен на заключение мирного договора. Но это было еще не катастрофой. Катастрофой стало то, когда новое правительство приняло решение о превращении России в асимметричную конфедерацию – с предоставлением кавказским республикам и, по настоятельной просьбе, Татарстану, Башкортостану и Сибири статуса членов Союза. Слово «конфедерация» не произносилось, за основу политического устройства был взят Евросоюз: единая валюта, отсутствие границ, единые стандарты, свободное перемещение рабочей силы и капиталов, общее политическое руководство и, в отличие от ЕС, единая армия, то, о чем европейцы так и не смогли договориться. При этом сильные национальные республики, большая часть налогов остается на местах, свобода политических партий и блоков, сильная местная полиция при одновременном наличии полиции федеральной и жестком разграничении полномочий. То есть национальным объединениям был предоставлен фактически независимый статус, но под сильным общим зонтиком безопасности. Чем-то эта политическая структура напоминала даже не ЕС, а США, но ее реализация почти сразу привела к катастрофе.

Сразу взорвался Кавказ. Кавказские квазигосударства моментально объединились в непредусмотренный политической конфигурацией единый блок – Конфедерацию горских народов Кавказа. Этот блок моментально заявил права на Ставропольский край, Кубань и Ростов-на-Дону как на исконные кавказские земли. При этом чисто кавказская и в то же время христианская Осетия заявила о готовности сражаться против КГНК до последнего осетина, а Кабардино-Балкария раскололась и полилась кровь. Сидевший в Москве Высокий комиссар ЕС Альваро Беннетт не только не оценил всю опасность ситуации, но и приветствовал «пересборку Кавказа». Почти сразу начался исход русских, они собирались как раз на Ставрополье и на Кубани, где получали оружие и вступали в этнические вооруженные формирования. Вместе с ними ушли и те из кавказцев, которые служили в России, в том числе в Чечне и Дагестане. И все они тоже взяли в руки оружие.

На этом – на европейском пути России можно было ставить крест. Алекс Сэммел отлично понимал, чего никогда не простят и не поймут русские: слабости. Вероятно, конфликт на Кавказе можно было как-то урегулировать. Тем более что сменивший темпераментного и восторженного испанобританца Беннета на посту Высокого комиссара ЕС немец Хайнц Грубель недвусмысленно заявил, что продолжение дестабилизации Кавказа и Предкавказья со стороны отдельных лиц может повлечь за собой операцию по наведению мира с участием сил НАТО. После первой же поездки в кризисный регион он фактически предъявил ультиматум, и большая его часть касалась Кавказа: распустить нелегитимные органы власти, немедленно разоружить все незаконные вооруженные формирования, сдать оружие, допустить в регион международных инспекторов и следователей для расследования случаев преследования, убийств и геноцида, прекратить поддержку радикального ислама, оказать содействие в задержании лиц, исповедующих агрессивный ислам и виновных в уголовных преступлениях. Для любого, кто знает Кавказ, было понятно, что требования эти невыполнимы, и для кавказца пойти на такое – значит перестать быть кавказцем. Вместо ответа начались новые акты насилия, а потом – взорвалась Москва. Нового, проевропейски настроенного президента страны буквально разорвали в районе Останкино, куда он пытался прорваться для того, чтобы обратиться к народу. Вакханалия расправы с мгновенно ставшей ненавидимой властью превратилась в межэтнические расправы с большими человеческими жертвами. Пришедшее к власти военное правительство объявило о выходе из ЕС, объявлении на всей территории страны режима чрезвычайного положения и аннулировании всех, взятых предыдущим правительством международных обязательств. Практически сразу после этого Кавказ и Татарстан объявили о своей полной независимости, Татарстан вдобавок о том, что желает быть членом ЕС по-прежнему, а по стране прокатились погромы, грабежи и межэтнические столкновения.