Свободное радио Альбемута
Шрифт:
— Повышенное давление было связано с…
Я замолчал.
— С чем?
— Не стоит об этом.
Вивиан выдержала паузу и продолжала тихо и спокойно:
— Спутник больше не придет вам на помощь, мистер Брейди. Он уничтожен.
— Знаю, — кивнул я. — Вы говорите о внеземном спутнике? Да, русские его уничтожили. Об этом говорили по телевидению.
— Теперь вы остались в одиночестве.
— Что вы хотите сказать?
— Вы и сами знаете.
— Право, не знаю, — выдавил я из себя. Эта вынужденная ложь унижала меня и далась мне с большим трудом. — Мне казалось, что официальная позиция США состоит в том, что — какую там
— Это говорилось до того, как русские его сфотографировали.
— Ах так, — я послушно кивнул. — Стало быть, сейчас бытует другое мнение.
— Нам отлично известно, что это за спутник, — сказала Вивиан.
— Так зачем вы его уничтожили? Надо быть совершенно безрассудным, чтобы послать сигнал на уничтожение этого спутника. Я вас не понимаю. Вы не понимаете меня, а я — вас. По мне, вы безумны. — Я замолчал. И без того было сказано слишком много.
— Вы хотите, чтобы внеземной разум управлял вами? Командовал? Хотите быть его рабом?
— Сами-то вы кто, госпожа Каплан? — спросил я. — Разве «дановцы» — не просто-напросто роботы, слепо подчиняющиеся приказам и слепо обращающие в таких же роботов тех, кто еще свободен, кто еще не подчинен целиком и полностью воле вождя? И какого вождя!..
— Прощайте, мистер Брейди, — сказала Вивиан Каплан.
Дверь за ней захлопнулась.
Все, моя голова в петле. Так же было с Филом. Он клюнул на один прием, я — на другой. Она, похоже, немало получает. И стоит таких денег. Загонит в ловушку любого.
Теперь у них есть основания арестовать меня в любой момент. Впрочем, они всегда могли это сделать. Тем более что наши разговоры в баре «Ла Пас» записаны. Да и вообще конституционные права давно уже не соблюдаются — в подобных случаях всегда объявляли о наличии угрозы национальной безопасности. К дьяволу! Спутник уничтожен, терять больше нечего — и я ни о чем не жалел.
В моем мозгу шевельнулся огневик — я ощутил его присутствие. Значит, он еще жив. Не покинул меня. Он в безопасности.
Вивиан ошибалась — я не одинок.
Глава 27
Садассу я встретил в апельсиновой роще в Пласентии. Мы гуляли, взявшись за руки, и вполголоса разговаривали. Возможно, нас подслушивали, а возможно, и нет. Так или иначе, мы должны были поговорить, ведь я не мог не рассказать ей обо всем, что произошло со мной.
Но сначала хотел сам кое-что спросить у нее.
— Хотя спутника уже нет, — говорил я, — все равно время от времени я вижу какие-то цветные картины, как будто передачи со спутника не прекратились. Похоже, это имеет отношение к… — Я замолчал, так и не упомянув о Пинки.
Теперь я видел какую-то дверь, причем она имела пропорции, которые древние греки называли золотым сечением и полагали совершенной геометрической формой. Дверь эта появлялась перед моим внутренним взором неоднократно, на ней были начертаны греческие буквы. А однажды, к своему изумлению, я увидел, как из-за этой двери в наш мир выходит Пинки, но не обычный Пинки, а огромный и свирепый, как тигр. Пинки, брызжущий энергией и здоровьем.
Я рассказал Садассе об этой двери, и она молча внимала мне, кивая головой. Потом я описал ей то, что мне удалось разглядеть за дверью — неподвижный ночной пейзаж, спокойное
— Ты видишь последний уходящий образ любви — теперь, когда исчез спутник, тает и образ, — печально сказала Садасса.
— Там мой мертвый кот, — заметил я.
— Это далекий край, — продолжала Садасса, — страна, от которой мы теперь отрезаны. Еще несколько дней — и видения прекратятся, ты больше никогда этого не увидишь. — Она рассмеялась, однако в ее смехе не было радости. — Похоже на послесвечение экрана, когда выключаешь телевизор. Остаточный заряд.
— Я не перестаю думать, что должен быть способ попасть туда, — сказал я.
— Такой способ существует.
— И каков он? — спросил я. И вдруг вспомнил Пинки. — Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.
— Афродита была богиней, дающей жизнь, — сказала Садасса, — как и любовь. Я тоже все это вижу, Николас. Вижу дверь, в которую нам не дано войти. Вижу неподвижный пейзаж, который для нас недоступен. Там — источник жизни. И он кружил в нашем небе. А теперь мы ощущаем только след, только образ, оставленный спутником перед тем, как его уничтожили. Это его прощание с нами. Прощание — и одновременно обещание.
— Никогда не видел ничего более прекрасного, — отозвался я.
Садасса сменила тему:
— Что ты намерен делать после разговора с Вивиан Каплан?
— Мы дадим им какую-нибудь пленку, не содержащую материала, воспринимаемого на подсознательном уровне. На какое-то время их это должно удовлетворить. Потом запустим диск в производство, сделаем несколько экземпляров с мастер-диска без такого материала и тоже дадим «дановцам». Такие же чистые диски я оставлю в своем офисе на случай, если они вздумают проникнуть туда и стащить парочку. Это подтвердит, что с пленкой мы их не обманули. И, наконец, начнем распространять диски с настоящей записью. Затем нам останется только сидеть и ждать, когда явится полиция. Они обойдут все радиостанции и все магазины грампластинок, конфискуя диски, но будем надеяться, что кое-что все-таки попадет в эфир. И конечно же, они схватят нас, нас и всех наших родственников. И убьют. В этом нет никакого сомнения.
— Никакого, — согласилась Садасса.
— Жаль только, что мы оказались в ловушке, — сказал я. — Они знают, что мы делаем, им известно о записи. По крайней мере они прекрасно осведомлены о том, что таковая существует и что мы замыслили некий политический акт, связанный с этой записью. Им нужно лишь дождаться, когда тираж диска появится в продаже, чтобы проиграть его и определить, что же там записано. Мы делаем как раз то, чего от нас хотят. Впрочем, может быть, они и не на все сто процентов уверены в преступности наших планов. Не исключаю, что никакой звукооператор им не звонил, и вовсе не были подслушаны наши разговоры в баре «Ла Пас». Возможно, им известно только то, что «Давай поиграем» — наш новый альбом, на который мы возлагаем большие надежды и в который вложили бездну денег и энергии; а потому полиция, которой свойственна подозрительность, держит руку на пульсе, требует от нас предоставления пленки с записью и экземпляра диска до поступления его в торговую сеть.